Шрифт:
— Какой из тебя караванбаши? — злорадствовал Матьяш, — верблюд — он хитрый. Он любит вежливое обращение.
Поэтому на первом же привале Кузьма повёл своего верблюда поить к колодцу сам. Но каково было изумление бойца, когда вместо того, чтобы жадно кинуться к воде после трехдневной жажды, дромадер, понюхав пренебрежительно воду в ведре, сделал гримасу, жеманно отвернулся и пошел прочь в степь щипать колючку. «Экий барин!» — мог только сказать Кузьма. Колодезная вода всем казалась в первый момент совершенно чистой, но когда верблюд начал привередничать, решили заглянуть в колодец. Многих, выпивших воды, рвало, а проводники плакали. Они решили, что вода ядовита, и ждали смерти.
Вода имела странный привкус. Что-то сладковатое, с запахом серы, селитры и гнили. Даже кони, кинувшись к ведру и сунул в него морду, сразу же переставали пить. Они отбегали в сторону, дрожа всем телом и жалобно смотрели на людей, повизгивая.
— Только что кони дрались, грызлись из-за воды, а пить не хотят, — проговорил Кузьма и заглянул в колодец.
— А ну-ка, что там?..— сказал Матьяш и тоже повис над отверстием колодца.
— Не иначе вода отравлена. Конь мой плохое чует, он местных кровей, — мрачно отозвался Кузьма. — Он — мой конь — азиат. Всё знает.
— Что там? — спросил Сухорученко.
Но разглядеть что-нибудь Кузьма и Матьяш не могли. Подошёл Юнус. Он притронулся губами к воде и сразу же сплюнул. Заглянув в колодец, он вдруг сел и начал снимать сапоги. Разувшись и сняв халат, Юнус обвязался веревкой и полез вниз. Когда голова его уже оказалась на уровне края колодца, он сказал: «Подергаю веревку — тащите». — И исчез.
Очень скоро из глубины колодца послышался неразборчивый возглас. Веревка задергалась. Бойцы потянули её с усердием. Долго шуршала веревка, а снизу доносился монотонный голос Юнуса.
— Молится, что ли? — спросил сам себя Сухорученко. Наконец над краем отверстия показалось растерянное, посеревшее лицо Юнуса с трясущимися губами.
Ни слова не говоря, с помощью красноармейцев он выбрался из колодца и свалился рядом с ними.
— Что такое? — испугался Матьяш, но Сухорученко знаком заставил его замолчать.
— Ну, уважаемый Юнус, что там? — спросил он.
— Беда, товарищ! — простонал, отдышавшись, Юнус,
— Что такое? Ты там сатану увидел?
— Беда, — повторил Юнус, — там, о аллах! Там люди. — От этого слова у всех похолодели руки и по телу прошёл озноб. Преодолев душившую его спазму, Сухорученко задал вопрос:
— Какие люди? Кто?
— Мертвецы. Один под водой совсем, другой сверху. Очень плохое дело... — И, помолчав, добавил растерянно: — Вода не годится.
— Ах, так их растак. Кто же это сделал? — пробормотал Сухорученко. Он посмотрел на степь, на далёкие чуть желтевшие возвышенности, на небо. И сразу же в мозгу зашевелилась навязчивая мысль: а где наше охранение? Уже два дня от посланных вперед пятерых разведчиков не было ни слуху ни духу.
— Сколько их там? — спросил он уже дрогнувшим голосом.
— Двое.
— Ты точно знаешь?
— Да, я щупал руками.
— Что ты скажешь?
— Я скажу, — медленно проговорил Юнус, — что это... Я подумал, что там Файзи, но нет. Я скажу вот что: у них не узбекская одежда. Вот что я скажу.
— Почему ты думаешь?
— У нас ворот рубахи вот такой, — и он провел пальцами по круглому вороту рубахи с боковым разрезом на левой стороне груди, — а там... у них... он вздрогнул от ужасного воспоминания,—от такой, как у тебя... товарищ.
Юнус пальцем притронулся к отложному воротнику с нашитой синей петлицей командира.
Все стояли растерянные, понурив головы. И все теперь думали о товарищах, не вернувшихся из разведки... Но здесь двое... кто же? А остальные? Они озирались изподлобья, поглядывая на степь, такую мирную до сих пор и надвигающуюся с неведомой угрозой сейчас, когда они узнали, что колодец превращён в могилу. Кузьма вскочил на колодец и стал смотреть вдаль.
— Стать смирно, — внезапно приказал Сухорученко, — вызываю добровольцев.
Послышались голоса: «Я!» «И я!»
Подъём тел погибших из колодца не занял очень много времени.
Худшие опасения оправдались. На дне колодца оказались убитые, замученные жестокими пытками два бойца из числа разведчиков. Тление только коснулось их лиц. По следам пуль, обнаруженных на их теле, Сухорученко сразу, же установил, что оба бойца попали в плен тяжело раненными. Басмачи долго пытали их, прежде чем прикончить, а затем, чтобы отравить воду, бросили тела в колодец.
— Они знали, что мы идём за ними, начальник, — сказал Юнус, — они бросили их в колодец, чтобы устрашить нас, посеять в душе нашей малодушие...