Тео нахмурил брови, не сразу поверив собственной догадке. Ослабив хватку, он опустил Рьюдо на землю и посмотрел на него, взглядом требуя разъяснений:

– Мы ничтожны. Что было семьсот, восемьсот лет назад? Никто не в силах ответить на этот вопрос, а она может...
– По щекам старого инквизитора потекли слёзы, и он стал выглядеть не только жалким, но и отвратительным в глазах монтерского мастера.
– Совет древних и маги хотят собрать падшую звезду.

– И пробудить Богиню?
– Ахнул тот.

– Монтерцы... только вам хватит силы и наглости разрушить планы инквизиторов.

– Никто в здравом уме не станет возвращать к жизни божество.

– Вот видишь, - улыбнулся Рьюдо, глотая собственные слёзы, - ты истинный носитель человеческой воли, вы воспитываете друг друга такими: свободомыслящими. Мы же другие. Вы - носители истинного знания, именно Монтера хранит тайны, которые не стоит открывать. Твой сын, Тео, он был тем, кто мог разрушить веру. Пророк предвидел свою смерть от рук одно из сильнейших монахов, что когда-либо ходил по земле, и тогда поступил приказ... Ты не представляешь, какую угрозу несут Стижиан и его брат.

– Ты несешь какую-то чушь.
– Тео не обращал внимания на беготню вокруг: на стоны раненых послушников инквизиторов и на суету монтерцев.
– Стижиан - монах, и он дал клятву...

– Из-за него может начаться война с существами пострашнее всей нежити и всех демонов, что известны миру. Именно из-за него и его братца в наш мир вторглись силы, которым здесь не место.

– Ты совсем ополоумел, Элес.
– Тео присел рядом с ним и посмотрел на него со всей жалостью, что только могло выказать его лицо.
– Перестань верить глупостям сумасшедших стариков, как бы они себя ни называли: совет древних, круг магов, да кто угодно! Стижиан был хорошим мальчиком, и я надеялся, что он не назовет ни одного из своих сыновей в мою честь. А ты, Элес...
– Он покачал головой из стороны в сторону и встал в полный рост, сделав полшага назад.

– Ты не убил меня... держишь клятву?
– Луч не на шутку удивился, и только тогда он смог понять сколь ничтожным он выглядит в глазах этого человека.

– Сейчас где-то час ночи четвертого мая.
– Тео устремил взгляд в сторону, где последний из подчиненных инквизиции только что обездвиженный лег на землю.
– Будь добр, сходи через месяц на пепелище Ринеля и попроси у моего сына прощения.

– Хорошо.
– Элес кивнул.
– Даю тебе моё слово.

Тео ему поверил. Более того - он не побоялся повернуться к нему спиной.

Да... Элес не был глуп, и он очень сожалел о том, что не мог донести до могучего монаха всех слов, что он слышал из уст представителей обоих советов. Но так же Рьюдо знал, что ни ему, ни его старинному другу нет места в этой истории, так что доказывать ему что-либо было бессмысленно. Однажды Рьюдо касался руки самого Пророка, и оттого он твёрдо знал, что старики вроде него очень многое сбросят на плечи младших поколений, и от них не зависело, выдержат ли они.

Элес опустил руку в глубокий карман перепачканной в грязи рясы и нащупал пузырёк с ядом. В такие моменты, думал он, такой пузырёк всегда должен быть под рукой. Но он дал Тео слово...

– Пепелище Ринеля станет могилой для еще одного старца.
– Ухмыльнулся он и заковылял прочь.

В тот же миг черное полотно неба разорвалось и земля, вместе с городом, залились золотым светом. Словно тысячи маленьких солнц, на только что чистой глади неба засияли огни, стремительно летящие вниз.

Разрушив иллюзию Амельеры, близнецы незамедлительно отправились искать саму ледовичку. Ведомые яркими синими линиями, бывшими следами от её заклинаний, они бежали по улицам пустого города и с легкостью нашли синеволосую женщину.

Она ждала их у самой крупной городской таверны, построенной квадратом. Это - четырехэтажное здание, сохраняющее некий шарм, не смотря на потрепанность и старость. Большие окна, узкие дверцы, хозяйка на некоторых окнах даже вывесила цветы, уже погибшие под толщей льда и инея. Хозяин же любил вешать на ставни окон плакаты знаменитых актеров театра, но тех уже не было видно под синей, веющей холодом коркой.

Амельера спокойно стояла, смотрела в небо и расчесывала кончики волос. И это первым бросалось в глаза: бывшие всегда длинными до пят, сейчас её волосы едва доставали до локтей, но носили не просто голубоватый цвет, а насыщенный синий, как и глаза, и ногти. Кожа же стала чуть прозрачной, призрачной, словно тело магички действительно состояло из одной только воды:

– Вот это я понимаю полная отдача работе.
– Тихо шепнул Трасс брату, вынув из глубокого внутреннего кармана красную ленту, длинной метра в полтора.
– Полная отдача себя стихии...

– Да, похвально. Никогда не видел такой связи человека и духа.
– Цисс вытянул левую руку, а брат - правую, и красная лента, выпорхнув из рук, сделала небольшое сальто в воздухе и связала руки братьев.

– А как же мы с тобой?
– Трасс улыбнулся брату, а тот ему.

Амельера почувствовала братьев уже давно, но расческу убрала, только когда они оказались в её поле зрения. Красавцы... Действительно, на их природную красоту тяжело не обратить внимание - аристократы, что тут сказать. Не будь они такими заносчивыми и высокомерными, Амельера может даже вышла бы за одного из них замуж, ведь Цисс уже пытался за ней приударить. Кто знает (у него спрашивать как-то неудобно) может поэтому он уговорил брата согласиться на контракт с инквизицией, ведь подозревал же, что его дорогая Ами рванет сюда, едва узнает о готовящемся штурме города: