Приведем для сравнения два отрывка из текстов Миц кевича и Кюстина:

Мицкевич:

Но мчится кибитка и все перед ней Шарахнулось в сторону: пушки, лафеты, Пехота и полк кирасир-усачей, Начальство свои повернуло кареты.

Кибитка несется. Жандарм кулаком Дубасит возницу. Возница кнутом Стегает наотмашь солдат, свирепея. Беги, или кони собьют ротозея!

Кто едет в кибитке? — Не смеют спросить. Жандармы сидят в ней, и путь их — в столицу. То царь приказал им кого-то схватить. «Наверное, взят кто-нибудь за границей? /.../».

(Мицкевич Адам. Собр. соч. Т. 3.

М., 1952. С. 256. Перевод ВЛевика).

Кюстин:

«Немного далее увидел я, как курьер, может быть, фельдъегерь или какой-то из подлых слуг правитель ства вылез из своего экипажа, подбежал к одному воз нице и принялся бить его кнутом, палкой и кулаками /.../». ( La Russie en 1839. З те id . Т. 2. P . 200).

«Фельдъегерь — это человек, обладающий властью; он везет приказ повелителя; он одушевленный теле графный провод /.../. Те из них, кого мне пришлось видеть, олицетворяют собой пустыню, в которую они должны углубиться. В своем воображении я вижу места их назначения: Сибирь, Камчатка, солончаковые пустыни /.../». (Ibid. Р. 87—88).

III. ПУТЬ В РОССИЮ

Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т. 4. С. 79.

Можно привести множество мест из «Философическо го письма» для иллюстрации этого утверждения. Огра ничимся только одним, вполне типическим:

«Я спратттиваю вас: где вы видели наших мудрецов и наших мыслителей? Кто и когда думал за нас и ду мает сегодня? А ведь находясь между двумя велики ми частями света, между Востоком и Западом, при касаясь, с одной стороны, к Китаю, а с другой, к Гер мании, мы должны были бы объединить в себе два великих принципа мыслящей природы: воображение и разум и таким образом воплотить в своей цивили зации историю всего земного шара. Но не такую роль предопределило для нас Провидение. Совсем напротив: похоже, что оно нисколько не заботилось о нашей судьбе и оставило нас всецело на волю соб ственных наших средств, не желая вмешиваться в наши дела и хоть чему-нибудь научить нас, для ко торых нипочем опыт долгих веков; столетия и поко ления промелькнули мимо и исчезли без следа. Можно подумать, что всеобщий закон человечества писан не для нас. Одинокие во всем мире, мы не дали ему ничего и ничему у него не научились; мы не прибавили ни единой идеи к совокупности идей человечества и ничего не принесли для человечес кого духа, а то, что досталось нам от его развития, мы лишь обезобразили. С самого первого мгнове ния общественного нашего бытия ничего не при шло от нас ради блага людей; бесплодная почва на шего отечества не взрастила ни единой мысли; в нашей среде не зародилось ни одной великой исти ны; мы даже не дали себе труда хотя бы вообразить что-нибудь, а из того, что родилось в других умах, мы заимствовали только обманчивые внешности и бесполезную роскошь. /.../

Мы растем, но не созреваем. Мы двигаемся вперед но все как-то окольными путями, не ведущими нас к цели. Мы подобны детям /.../, все понятия которых лежат на поверхности, а душа пребывает вне их су щества. /.../

Чтобы мир заметил нас, нам пришлось распростра ниться от Берингова пролива до Одера».

(Гершензон М., Чаадаев П.Я. Жизнь и мышление. СПб., 1908. С. 215).

La Russie en 1839. Т . 1. P. 97—98. Примеч. переводчика : Это подтверждается также мнением И.С.Тургенева в его письме к А А Фету от 30 апреля 1860 г .: «До сих пор русский действительно с умилением видит грани цу своего отечества /.../, когда выезжает из него». (Тургенев И.С. Письма. М.—Л Т. 4. С. 72).

La Russie en 1839. Т . 1. P. 140—145.

Ibid. P. 146—147.

6 * В книге князя Щербатова содержится также и такой текст; «Козловский, старый и весьма образованный чи новник, был указан Головиным, как наиболее способный деятель для предстоящей по учебной част реформы. Не смотря на лестные отзывы Головина о Козловском, фельд маршал относился к нему с некоторым недоверием. Коз ловский был католик, и в делах, относящихся до католи ческого духовенства, он действовал не вполне согласно с видами правительства. /.../ Тем не менее, фельдмаршал признавал возможным употреблять на службе несомнен ные способности Козловского /.../». (Ibid. Р . 185—186).

7 Simmons J.S. Turgenev and Oxford . «Oxoniensia». Т . XXXI (1966). P . 146.

8 * Имеется в виду черновой (неоконченный) набросок стихотворения АСПушкина:

Ты просвещением свой разум осветил, Ты правды лик увидел, И нежно чуждые народы возлюбил, И мудро свой возненавидел Когда безмолвная Варшава поднялась И бунтом опьянела, И смертная борьба началась, При клике «Польска не згинела!» Ты руки потирал от наших неудач, С лукавым смехом слушал вести, Когда бежали вскачь, И гибло знамя нашей чести. Варшавы бунт