Шрифт:
Не больше.
Но она обманывала себя. На самом деле его поцелуем она хотела уничтожить воспоминание о Вилли. Обрести надежду, что однажды, когда с возмездием и страхом будет покончено, она станет нормальной женщиной.
До Джонни она не смела на это надеяться.
Он нерешительно замер, уважая ее желания и свою клятву. Глубоко вздохнул, словно приготовившись заговорить.
Крепко зажмурившись, она прильнула к нему. Она не хотела, чтобы он спрашивал разрешения поцеловать ее или чтобы прятал руки за спину. Она хотела, чтобы он обнял ее и защитил от пережитого сегодня ужаса.
Все прочее подождет.
Весь день она была Храброй Кейт. Следила. Ждала, напрягшись всеми нервами. Сдерживалась, чтобы не убежать. Люди могут быть счастливы, сказал он. Даже если жизнь тяжела.
Докажи мне, что это правда. Хотя бы на миг.
А когда это миг пройдет, она опять станет Храброй Кейт, которая никого не боится.
Но он не двигался. Его руки были упрямо прижаты к бокам. Тогда она сама обняла его за талию, прижалась к его груди, защищенная сшитым ею дублетом, и приподнялась на цыпочки, ловя его губы.
И он со стоном сдался. Крепко обнял, прильнул губами к ее губам. И все вокруг исчезло.
Сперва на нее снизошло чувство безопасности. Его руки, невыносимо сильные и нежные одновременно, отгородили ее от всего мира, стирая боль прошедшего дня.
Но умиротворение быстро переросло в нечто большее.
Жар на лице, судорога между ног. Сердце, как птица в силках, забилось в груди.
Желание. Ее тело, словно дикая лошадь, которая вырвалась на свободу, устремилось к нему, и все остальное внезапно утратило смысл.
И это испугало ее больше, чем сила сжимавших ее рук, больше, чем голодная страсть его поцелуя.
Вся ее жизнь зависела от того, сможет ли она контролировать страх. Если она отпустит чувства на волю, то перед нею разверзнется черная, зияющая бездна.
Он отшатнулась. Отняла свои губы.
— Хватит.
Он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.
— Но вы…
— Я знаю. — Как объяснить, что она отвергала себя, а не его? — Простите. Вы, наверное, думаете…
Он взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в лицо. Она не сопротивлялась. Всего несколько секунд назад его голубые глаза горели радостью, а теперь в них застыло замешательство. И гнев. И все из-за нее.
— Кейти Гилнок, я должен знать, чего вы добиваетесь.
Она закусила губу и, отвернувшись, подозвала к себе пса, но он взял ее за подбородок и опять развернул к себе.
Насколько ты смелая, Кейт? Хватит ли твоей смелости, чтобы сказать ему правду? Чтобы начать доверять кому-то еще, кроме себя самой?
И она попыталась. Заглянула ему в глаза с надеждой найти прощение, но увидела один только гнев. А потом что-то еще. То, что она боялась назвать даже мысленно.
— Сегодня я сама виновата в том, что вы нарушили слово, — произнесла она, заставляя себя говорить ровно. — Вы говорили, что мужчина и женщина могут подарить друг другу счастье. Сегодня… после всего… мне нужно было проверить, правда ли это.
— И это оказалось правдой?
Да. Только не для меня.
Он заставил ее захотеть невозможного. Покоя. Любви. Нормальной жизни. Пока не поздно, лучше перестать тешить себя иллюзиями. Нельзя ни на миг забывать, кто она.
— Нет. — Солгать оказалось проще, чем сказать правду.
Он сложил на груди руки.
— В таком случае, можете не волноваться, Кейти Гилнок. — Его голос, как она и боялась, зазвенел от гнева. — Больше я не стану навязывать вам несчастье.
Я не стану навязывать вам несчастье… Что ж, она привыкла к одиночеству.
Поздно спасать свое сердце. Она ужепозволила себе представить, что однажды станет нормальной женщиной, способной с радостью и доверием подарить свое тело мужчине.
Сегодня Вилли Сторвик обратил ее мечты в пыль.
И он дорого заплатит за это.
Она кивнула.
— Так что, Джонни Брансон, вы готовы выследить Вилли Сторвика?
Глава 14.
В порыве гнева он чуть было не ответил нет.
Ему казалось, что она не из тех женщин, которые играют мужчинами, то подпуская к себе, то отталкивая. Он знавал таких при дворе. Сперва они говорили да, потом нет, потом может быть, думая, что в итоге мужчина выполнит любые их прихоти, лишь бы лечь с ними в постель.