Люди приходили и уходили, пока она трудилась весь день напролет. Когда в зале появился Джон, она, не глядя, ощутила его присутствие. Искоса посмотрела на него, стараясь, чтобы он не заметил, но он все-таки перехватил ее взгляд, и она, смутившись, опустила голову.

Теперь он пугал ее с совершенно другой стороны.

Джонни Брансон слишком хорошо разбирался в женщинах. Два года она стойко держала оборону против всего мира. Но он постепенно, день за днем, шаг за шагом, проникал под ее броню, заставляя ее захотеть, заставляя ее поверить в то, что она может обрести счастье с мужчиной.

С ним.

И вот теперь, растеряв всю свою стойкость, она поглядывала на него сквозь завесу ресниц, высматривая на его лице ответное желание, словно обычная женщина в погоне за обычным счастьем, о котором он так заманчиво говорил.

Мысленно отругав себя, она села к нему спиной и уставилась на дублет. На его дублет. Зачем только он напомнил ей о том, чего она никогда не получит. До его приезда у нее была одна цель и одно предназначение — месть.

А он внес в ее мысли смуту.

Она хотела узнать, можно получить удовольствие от поцелуя. Что ж, как выяснилось, можно. Если ее не трогать руками.

Наверное, ее тело всегда будет сопротивляться мужчине, даже если сердце будет готово уступить.

Ничто и никто этого не изменит. Даже Джонни Брансон.

* * *

За эти дни Джон часто наблюдал за Кейт, пытаясь понять эту странную, сводящую с ума женщину. Когда они впервые встретились, она пригрозила ему оружием и заявила, что мужчинам нельзя ее трогать. Насколько он мог судить, ее никогда и не трогали. При темпераменте воина она обладала чопорностью монашки.

Со временем, однако, между ними установился мир, пусть она и не раскрыла ему своих секретов. И он желал, чтобы она была счастлива.

А потом она пришла к нему и попросила подарить немного того счастья, о котором он говорил. Попросила его о том, чего не принимала ни от кого другого.

И он почувствовал, что она становится ему дорога.

Пугающая мысль. Нельзя привязываться ни к ней, ни к этому месту. Он должен выполнить приказ короля и уехать.

Но о долге Джон вспоминал все реже. Он мог думать только о Кейт.

Почему простой поцелуй так глубоко запал в его душу? Он перецеловал множество женщин. Эти поцелуи были приятны. Дарили мимолетное удовольствие.

Почему же с ней он ощутил нечто большее?

Потому что было нечто, чего он не понимал. Какое-то недостающее звено. То, что выходило далеко за пределы мести или преданности семье. То, что предупреждало: ее нельзя держать слишком близко или обнимать слишком крепко.

Он обещал не трогать ее и, как мог, держал свое слово, пока она сама не пришла к нему и не освободила его от этого обещания. И теперь он хотел поцеловать ее снова.

Хотел гораздо большего.

День за днем она трудилась над дублетом, который был ему не нужен. Проводила за работой долгие часы, словно его жизнь была ей небезразлична, но едва замечала его, когда он находил повод, чтобы спуститься в зал.

Раньше он гордился своим умением разбираться в женщинах, но эта опровергала все, что он о них знал.

* * *

Когда в один из вечеров Джон вошел в зал, она встала и наконец-то посмотрела на него снова.

— Вот. — Она приложила к его груди дублет и окинула его взглядом, словно проверяя, насколько точно произвела измерения. Дублет был таким тяжелым, что она держала его двумя руками. — Примерьте.

Он набросил его на плечи и просунул руки в рукава. Поразительно, но несмотря на немалый вес, дублет был гибким и сидел как влитой, облегая его торс удобнее, чем любые доспехи.

Она улыбнулась, любуясь плодами своего труда, и принялась убирать с поверхности ткани невидимые ниточки, одергивать и расправлять дублет, проверяя, насколько закончена ее работа.

— Пришлось расставить его в боках.

И правда, от подмышек до талии были вшиты вставки из новой ткани, которая слишком контрастировала со старой, впитавшей в себя дождь, кровь и пот.

— Уж очень непривычно. — Он вздохнул.

Ее пальцы запорхали у него на груди, когда она начала продевать завязки в петли и затягивать их. Он прочистил горло, усилием воли удерживая руки на месте.

— Кому он принадлежал раньше? — спросил он, чтобы отвлечься. Предыдущий владелец явно был выше ростом, хотя и уже в груди, чем он сам.

Молча разобравшись с последней парой завязок, она похлопала ладонью по его груди и впервые за это время подняла глаза.

— Рыжему Джорди Брансону.