Застрял всерьез и надолго, надо полагать? И уж как ни мечтала его законная супруга Нина Николае вна, как ни жаждала она, чтобы ее муж сменил, наконец, свою собачью розыскную работу оперативника:

— Эти постоянные твои ночные отлучки! Эти заполошные вскрики «Стоять!» во сне. Эти словечки и обороты из жаргона воровской «малины»!.. Да и просто до смеш­ного маленькая зарплата!..

Как ни пилила она, вынуждая сменить все это на более спокойную должность, но и сама не ждала, что мужа назна­чат «Главвертухаем» в пятнадцатисуточную тюрьму...

Да ежели хотя б тюрьмой настоящей была эта обыкно­венная ночлежка с трехразовым бесплатным питанием и просто «отеческой заботой» к этому отребью со стороны капитана милиции Суворова Василия Александровича...

Именно за это «отеческое беспокойство» и прозвали, должно быть, в среде постоянных обитателей городского краткосрочного «карантина» для отдельных несознатель­ных элементов общества капитана Суворова Василия Александровича «Суровым». Хотя и фамилия капитана, и его достойные родители еще в детстве мечтали видеть в своем чаде нечто совершенно иное, более созвучное имени его выдающегося однофамильца!..

... Как всегда капитан милиции Суворов начинал свое рабочее время с развода, а точнее, с разгона по рабочим участкам города своих «ненаглядных» — производное от идиомы: «Глаза б мои на вас не глядели». Нарядов от предприятий и учреждений на сегодня было негусто: оно и понятно — начало лета, до конца квартала еще доста­точно долго, авралов не предвидится, пока еще есть только раскачка. А «отдыхающих дармоедов» собралось за ночь порядочно.

— Ну что, граждане алкоголики? Хулиганы-тунеяд­цы... Кто хочет сегодня поработать?

«Ни ветерка, ни дуновенья...» не ощущалось в строю молчаливых «агнцев». Не то что никто даже не почесался на призыв, ставший обычным «Здрасьте» в устах капитана Суворова Василия Александровича, но даже мускул не дрогнул во всем строю из двадцати пяти вышеназванных «произведений городской культуры».

Василий Александрович иной реакции и не ждал.

Не поднимая на строй глаз, он продолжал:

— На сегодня — наряды: песчаный карьер — два чело­века-Народ безмолствовал.

«Да,— подумал капитан,— правы были товарищ Карл Маркс с товарищем Фридрихом Энгельсом, когда утвержда­ли, что обезьяна обязана своим переходом в, так сказать, человеческое состояние труду... Видно, не все обезьяны оказались порядочными... Без труда, так сказать, влезли в человеческую шкуру...»

И еще громче повторил:

— Карьер! Песчаный! Два человека!.. Наконец из строя послышалось чье-то невнятное:

— Огласите весь список, пожалуйста...

Капитан Суворов стал бегло оглашать все наряды:

— Песчаный карьер — два человека, уборка улиц — три человека, мясокомбинат...

Даже не вздохнув для начала, даже не подумав, весь строй, как один, четко сделал шаг вперед.

— Мясокомбинат на сегодня наряды не прислал. Строй шарахнулся на шаг назад.

— Есть наряды на строительство жилого дома, цемент­ный завод...

Чтобы объяснить сказанное чуть ниже Верзилой, не­обходимо понять, что краткосрочный «карантин» для него был не в новинку. Однажды по глупости: по заявлению дуры-жены, Верзиле довелось здесь отдуваться. Правда, это было четыре года назад, и было что вспомнить: мест­ный ликеро-водочный комбинат не справлялся со срочным заказом на поставку в торговлю горячительных напитков по случаю грядущих всенародных выборов то ли Верхов­ный Совет страны, то ли в местные депутатские власти.

Город украшался избирательными участками, а вместе с ними, естественно, буфетами, в которых достойно должны были быть представлены различные агитационные матери­алы. Для ликеро-водочного комбината дополнительные грузчики тары, заполненной бутылками — «белоголовка-ми», были просто спасением.

Тогда Верзила потрудился на славу, чем заслужил сокращение срока пребывания и получил возможность бес­платно «приобщиться» к агитационному подспорью.

...Прошло четыре года, а воспоминания сохранили све­жесть восприятия и даже некоторый привкус во рту. И Вер­зила простодушно спросил:

— А на ликеро-водочный есть?

* * *

Простодушие обошлось Верзиле направлением на ис­правительные работы по месту строительства жилого мик­рорайона — светлой гордости и одновременно отчаянной надежды горожан-очередников на получение благословен­ной отдельной квартиры: в два тридцать до потолка, с ван­ной и туалетом, без соседей-коммуналов, с кухней, об­устроенной газовой плитой!

Этот микрорайон, как и сотни его близнецов-братьев по всем городам и весям великой державы был предметом безымянной любви, славы, государственных премий и свя­занных с ними благ для одних, и тщательно скрываемой ненависти для других деятелей советской архитектуры, служивших в паутине больших и маленьких проектных институтов, центром которой было Всесоюзное архитектур­ное управление в славной столице Союза. Там, в его нед­рах, и родилась великая в своем уродстве идея возведения типовых домов-пятиэтажек, дающих скорый рост, как гри-бы-вешенки на искусственной плантации...