солдатская служба Шевченко началась в Орской крепости в условиях несколько снисходительного

отношения со стороны начальства, в частности коменданта крепости генерал-майора Исаева: поэту было

разрешено жить не в казарме, а на частной квартире, посещать знакомых, бывать на вечерах местной

интеллигенции. Но так было недолго. С конца 1847 года положение ссыльного поэта стало очень

тяжелым: его перевели в солдатскую казарму, усиленно муштровали, новый комендант, которым стал

батальонный командир Д. В. Мешков («выслужился из рядовых»), вел себя с поэтом по-солдафонски

жестоко и деспотично. Своим освобождением он считал себя обязанным ходатайству... графа Федора

Петровича Толстого...— Семья Толстых сыграла в жизни Шевченко важную роль; вместе с другими

общественными деятелями добилась у царского правительства освобождения поэта из ссылки. 28 марта

1858 года Шевченко записал в дневнике: «Сердечнее и радостнее не встречал меня никто, и я никого, как

встретились мы с моей святой заступницей (А. И. Толстой. — Ред.)и с графом Федором Петровичем. Эта

встреча была задушевнее всякой родственной встречи» (Т. 5. — С. 219).

...занимался граверным искусством „eau forte“.— То есть гравированием в технике офорта. За успехи в

этом искусстве Академия художеств присвоила Шевченко 2 сентября 1860 года звание академика

гравирования.

...собирается жениться на одной малороссиянке из простонародья...— Речь идет о Лукерье

Полусмаковой, которая в конце июля 1860 года стала невестой Шевченко. Но вскоре Шевченко порвал

отношения с ней.

...в статье, напечатанной в книге г. Гербеля.— То есть в антологии «Поэзия славян» (СПб., 1871), где

помещена статья Костомарва «Малорусская литература». /501/

Н. И. Костомаров

АВТОБИОГРАФИЯ

(Отрывки)

1 февраля 1846 года мать моя приехала в Киев, и с этих пор начался для меня иной род

домашней обстановки. Вместе с матушкой я поселился на Крещатике в доме Сухоставской.

Чрез несколько домов, на противоположной стороне, в той самой гостинице, куда я прибыл

на праздник рождества по возвращении с продажи моего имения, квартировал Тарас

Григорьевич Шевченко, приехавший тогда из Петербурга в Малороссию с намерением

приютиться здесь и найти себе должность. Узнавши о нем, я познакомился с ним и с

первого же раза сблизился. Тогда была самая деятельная пора для его таланта, апогей его

духовной силы. Я с ним видался часто, восхищался его произведениями, из которых многие,

еще не изданные, он дал мне в рукописях. Нередко мы просиживали с ним длинные вечера

до глубокой ночи, а с наступлением весны часто сходились в небольшом садике

Сухоставских, имевшем чисто малорусский характер: он был насажен преимущественно

вишнями, было там и несколько колод пчел, утешавших нас своим жужжанием.

Кроме Шевченка, частыми собеседниками моими были: Гулак, Белозерский, Маркович

и учитель Пильчиков; нередко заходил ко мне старый профессор бывшего Кременецкого

лицея Зенович, добродушный старичок, занимавшийся химиею и некогда сочинивший

какую-то теорию о сотворении мира посредством электричества и магнетизма; он имел

слабость проповедывать ее кстати и некстати всякому встречному и поперечному. Кулиша в

то время не было в Киеве: он находился в Петербурге.

Наступили рождественские святки. В Киев приехал старинный мой знакомый, бывший

некогда студент Харьковского университета Савич, помещик Гадячского уезда. Он ехал в

Париж. В первый день рождества мы сошлись с ним у Гулака на Старом Городе в доме

177

Андреевской церкви. Кроме него, гостем Гулака был Шевченко. Разговоры коснулись

славянской идеи; естественно выплыла на сцену заветная наша мысль о будущей федерации

славяаского племени. Мы разговаривали, не стесняясь и не подозревая, чтобы наши речи

кто-нибудь слушал за стеной с целью перетолковать их в дурную сторону, а между тем так