Собравшиеся в Богемии Александр I, Фридрих Вильгельм III и Франц I стали думать о том, каким образом склонить Карла Юхана к более активным действиям против французов. Граф

Нессельроде предложил прибегнуть к «пряникам», и скоро от каждого союзного венценосца в штаб-квартиру Карла Юхана отправились посланники с орденами: от России с высшей воинской наградой — орденом святого Георгия Победоносца 1-й степени (в ответ кронпринц Швеции наградит русского императора высшей шведской воинской наградой — орденом Меча), от Австрии — с орденом Марии Терезы, а от Пруссии — с орденом Железного Креста.

Русскую награду вручал французский эмигрант на службе царя граф Луи Рошшур, прибывший в штаб Северной армии на 12 часов раньше своих коллег. Он глубокой ночью застал Карла Юхана бодрствующим в кровати с высоко поднятыми ногами. Удивлённому посланнику царя он объяснил, что ему всегда работается лучше лёжа. Потом награждённый обратился к Рошшуру со следующими словами:

Друг мой, как всегда, они проиграли скачки... Так и должно быть: вы — француз, а они — немцы.

О будущем Франции наследный шведский принц сказал такие «скромные» слова:

Император — не французский титул. Франция хочет короля, но короля-солдата. Бурбоны себя уже исчерпали... Кто подойдёт для Франции лучше меня?

Когда же Рошшур высказал просьбу царя повернуть Северную армию на запад к Эльбе, Карл Юхан произнёс знаменитую фразу:

Если я проиграю, никто в Европе не даст мне и шести франков!

О том, что после Наполеона французы изберут своим правителем его или Ж. Моро, Карл Юхан успел сообщить также британскому полковнику Куку. После гибели Моро он считал себя единственным претендентом на главную должность Франции. Всё это свидетельствовало о том, что уже на этом этапе он постоянно думал о своём высоком предназначении в освобождённой от Наполеона Франции и не скрывал этих мыслей от посторонних. Идея вступления коалиционных армий в его родную страну представлялась ему катастрофой. Главное, убеждал он союзников, прогнать Наполеона из Германии, убрать всех наполеонидов из германских княжеств и курфюршеств, а потом «отделить Наполеона от французов». Трудно сказать, верил ли он сам в это, но через месяц-два действительность преподнесёт ему суровый урок, из которого ему станет ясно, что французы не имели никакого желания отделяться от своего императора.

Как бы то ни было, первая часть Трахтенбергского плана была выполнена, и наступил второй этап операции, но Карл Юхан медлил и только 4 октября, под большим нажимом союзников, отдал приказ по армии на переход Эльбы. В тот же день Наполеон принял решение идти на соединение с Неем и совместными усилиями попытаться разбить Северную и Силезскую армии по частям, прежде чем они успеют соединиться с Богемской армией. Но Блюхер и Карл Юхан искусным манёвром (его автором Хёйер называет наследного шведского принца) избежали столкновения с Наполеоном и Неем и двинулись на Лейпциг. Наполеон был вынужден в спешном порядке возвращаться обратно под Лейпциг.

Битва народов произошла по Трахенбергскому сценарию в период с 16 по 19 октября 1813 года. К великому возмущению союзников, Северная армия прибыла под Лейпциг лишь на третий день сражения — 18 октября. 13 октября Карл Юхан всё ещё стоял под Ротенбургом и не двигался с места, пока к нему не прискакал английский представитель и сводный брат Кастлри генерал Чарльз Стюарт и не напомнил ему об английских субсидиях и о принятой диспозиции сражения156. Но и после этого Северная армия, как пишет Шёберг, двинулась «в дискутабельном направлении» под Кётен, что в 30 км от Лейпцига, откуда её с трудом «прогнали » возмущённые русские, прусские и английские представители. Карл Юхан за своё бездействие подвергся даже критике собственных, сгоравших от стыда, шведских генералов.

Рассказывают такой характерный эпизод, имевший место у знаменитой мельницы Рюльсдорф, под Берлином, где главнокомандующий сделал привал. Подскакал начальник штаба генерал Адлеркрейц и начал докладывать какое-то не терпящее отлагательства дело. «Боже мой, как вы выглядите, zocnodal — прерывает его Карл Юхан. — Вас можно принять за бандитов. Идите, помойтесь, побрейтесь, а потом приходите доложить ». Адлеркрейц с адъютантами, с трудом сдерживая гнев и возмущение, уходят бриться. Скоро они узнают, что это была не сиюминутная прихоть наследного принца, а его прнципиальная приверженность к аккуратности и чистоте. Встаёт, однако, вопрос: к месту ли такая принципиальность в военной обстановке, особенно в драматические минуты накануне «битвы народов»? Не специальная ли это уловка Карла Юхана, призванная «притормозить» ход событий?

Перед сражением Карл Юхан устроил торг с Блюхером из-за того, кому какую позицию следовало занять. (Прусский генерал в соответствии с Трахенбергским планом, в случае соединения Силезской армии с Северной, должен был подчиниться Карлу Юхану.) Причина торга? Карл Юхан полагал свои силы недостаточными и попросил усилить Северную армию ещё одним русским корпусом. В результате долгих споров Северная армия переместилась с левого фланга на правый, а Силезская — с правого на левый. Лишь на следующий день, 18 октября, Северная армия подошла к Брейтенфельду, где в 1632 году шведский король Густав II Адольф в период Тридцатилетней войны нанёс сокрушительное поражение австро-имперской армии во главе с Й.Ц. Тилли. И только после того как в штаб-квартиру Карла Юхана 18 октября прибыли Блюхер и прусский наследный принц Вильгельм, Северная армия вступила наконец в сражение.

19 октября в грандиозной битве наступил решающий перелом в пользу союзников. Перед Северной армией оказались саксонские части, которыми Карл Юхан когда-то командовал. В решающий момент сражения на его сторону перешли 2 артиллерийские батареи, командир которых был бывший подчинённый маршала Бернадота под Ваграмом. Вся эта операция, согласно современному шведскому историку Шёбергу, была хорошо подготовлена и срежиссирована. Когда представители Северной армии уже договорились с саксонцами о переходе на их сторону, на переднюю линию в великолепном парадном мундире (Шёберг пишет, как «оперный герой») на красивом скакуне выехал Карл Юхан. Он подскакал к окопам саксонцев, что-то крикнул им, а потом, сопровождаемый их восторженными возгласами, триумфально привёл их в свой лагерь. «Номер, достойный короля-театрала Густава III, с которым Карл Юхан, несомненно, имеет много общего», — заключает Шёберг.