Шрифт:
— Интересно. Поглядел, как живут, как про нирвану толкуют — что с кем после смерти случится, кто куда потом залетит, кому повезет, кому нет…
Он кепчонку снял и ни с того, ни с сего завелся.
— Ни хрена, — говорит, — они там не знают. Я, — говорит, — дальше всех залетел. Я смерть эту, вот как тебя, видел. Клиническая, называется. Доктора битый час откачивали, едва вытащили. У меня с тех пор полмозга не работает. [Что было заметно.] Никакой ихней нирваны нет. Брешут все.
— Да неужто?
— Нету, я тебе говорю. Не так там всё.
— А как?
И поведал он мне о своих клинических приключениях.
Этот колоритный рассказ я, естественно, целиком повторить не смогу, но если коротко, приключилось с ним вот что.
Вначале несло его по длиннющему коридору. (Об этом «коридоре» я и раньше читал, его после реанимации многие вспоминают. Врачебное объяснение точно не помню. Но, кажется, там что-то с периферийными долями мозга происходит.) Потом, когда миновал он коридор, очутился в огромном зале.
— Да не зал, не зал, понимаешь. А вроде как поле. Да и не поле — стены кругом огромадные. Во — на километрища вверх тянутся. Чтоб я сдох!..
Выглядел же «зал», по его словам, так.
— Стены высокие, конца не видать, и сплошь выложены какими-то плиточками мелкими. С ноготок, не больше. А в дальнем краю — два выхода. Один — белый, другой — черный. На входе в тот зал очередюга. Ждут, кого куда определят. Стоят, ругаются. [Настоялся, поди, в очередях.]
Вот, значит, ждут, трясутся. А кто-то там, сверху, командует: этих — сюда, в белый проход, а этих — в черную дырку. Каждому — по делам его.
«Но есть — сказал он, — и те, кто ни рыба ни мясо. Грешил немного, но и белой дырки не заслужил».
— А этих, — спрашиваю, — куда?
— Этих, — отвечает, — в плиточки тонкие превращают, и — на стенку. Чтоб вечно там, значит, висели.
Такую вот картинку обрисовал мне тот мужичок.
Может, у вас там и впрямь так?
Но ты, надеюсь, в светлый коридор попал. Ты ж правильно жил — врал мало, работал много. Не всё успел, может быть. А кто всё успевает?
Мне, естественно, тоже в светлый хотелось бы. Да, боюсь, не получится. Но и в черную дырку вроде бы есть шанс не угодить.
Так что, скорее всего, — плиточкой на стеночке…
ВЫБОР
Извини, снова отвлекся. Пора в стабильную нашу жизнь возвращаться — к тем временам, когда мы все тут потихоньку с колен поднимались.
Две тысячи первый год прошел, прошел и две тысячи второй.
Наступил две тысячи третий.
Как бы там ни бушевала «геополитика», а на одной седьмой части суши жизнь текла неспешная. И гражданам ее предстояло сделать выбор не столь геополитический. Предстояло им явиться на избирательные участки, побросать бюллетени в урны и выбрать преданных слуг народа, именуемых «депутаты Государственной Думы».
Высокое это учреждение, призванное олицетворять демократию, родилось на твоих глазах. Первые выборы состоялись, если помнишь, в 1993-м, после того как папаша Ельцин долбанул из танков по Белому дому, где когда-то сам ожидал штурма по отмашке памятного тебе ГКЧП.
Комментировать те дни не стану. Для кого-то — ликвидация нового путча, для кого-то «подлый расстрел парламента». История разберется.
Напомню только, что на тех выборах, в 93-м, партия Елкина победы не одержала. Первое место досталось г-ну Жириновскому.
Быть можешь, не забыл, как мы веселой компанией смотрели в ту ночь телевизор, ожидая подсчета голосов. Там, в студии, тусовались господа политологи, один из которых, узнав о победе Главного Клоуна (за другого его тогда не держали), воскликнул, глядя в камеру: «Россия, ты одурела!!»
Кто одурел — большой вопрос. Те, кто устал ждать обещанных благ, или те, кто рассчитывал на их долготерпение? Мы с тобой не раз о том спорили, чего теперь повторять. Тем более что и ответить ты мне не можешь.
Одно понятно — устали люди. Но вот что самое интересное, так это что коммунисты тогда воспользоваться той усталостью не сумели, хотя им, казалось бы, сам бог велел.
Стало быть, что-то все-таки изменилось.
Тов. Зюганов моментом не воспользовался. Воспользовался тот, кого держали за клоуна. Доказав, кстати, что таковым не является. И еще доказав одну банальную истинку, которую усвоил раньше других: политика, кроме прочего, это всегда спектакль.
Пока его сопернички корпели над своими программками, наш герой в кепочке сделал ставку на маргиналов. А маргинала привлекают не лозунги и программы, он плевал на них, ему нужен хороший актер.