Шрифт:
Однако может случиться и так, что народ со временем устанет от пылких речей и задумается о вещах более приземленных. Например, о том, не слишком ли много воруют интенданты? И вообще, о том, что творится вокруг. А тогда над шатром вождя могут сгуститься тучи.
Для такого случая требуется громоотвод.
«Лихие девяностые» — хороший громоотвод. Всегда можно сказать, что все корни нынешних бед тянутся оттуда, из девяностых. Что, кстати говоря, будет отчасти верно и всегда безупречно сработает. «Кто тут недоволен стабильностью? Вспомни лихие годы и заткнись».
Вспомним, замолчим. Воздадим хвалу. Никаких вопросов.
Но как быть, если вдруг кто случайно вспомнит, что в начале девяностых, при проклятом Гайдаре, нефть-кормилица стоила восемнадцатьдолларов за баррель, а в 2008-м перевалила за сотню? Интересно было бы глянуть, как «стабилизировалось» бы при восемнадцати долларах?
Кто-то из тех мальчиков-девочек, что машут нынче флажками, через годик-другой задумается: «Лихие вон уже где, сколько уж лет прошло, а коррупция, блин, всё прет и прет. Стабильно прет, сволочь, на лихие уже не свалишь. Нынешние-то болячки откуда?»
А если кому-то — по глупости, по несознательности — совсем уж крамольная мыслишка в голову придет? Что, если кто-то подумает: «Раз прет она, сволочь-коррупция, раз всё больше воруют чиновнички, то, может, дело в самой этой вертикали? Может, потому и борзеет свора? А вертикаль — она что? Она ж из этих оборзевших, ворующих и состоит».
Ну, если кто так начнет, то это, ясное дело, — враги, отщепенцы, «пятая колонна». С ними разговор простой…
Странно мне, братец, глядеть на эту очередную башню, что строится на песке. И не потому даже, что вся эта «стабильность» целиком зависит от стоимости барреля нефти, которая, в свою очередь, никак не зависит от доблестных усилий нашей прекрасной власти. А потому, что цена такой стабильности грош, ибо система, замкнутая на одного человека, не может быть стабильной по определению. Случись что с Великим Кормчим, и конструкция затрещит, начнется грызня соратничков под ковром. Вся эта «вертикаль» — не залог стабильности, а ее иллюзия.
Банальные же вещи приходится повторять — отсутствует конкуренция идей, а значит, и выбор путей развития. Отсутствует конкуренция людей, компетентность обменивается на лояльность, а значит, система загнивает.
Это ж не откровение, это ж всё говорено-переговорено, читано-перечитано, а вот каждый раз глядишь и как в первый раз видишь.
И на потуги с «державностью» глядеть смешно, на все эти вопли о «происках врагов». Хотя, разумеется, коллективная ловля черной кошки в темной комнате — занятие увлекательное, очень помогает спаянности коллектива.
Но больше всего странно глядеть мне на того, кто сверху «рулит процессом». Точнее, на трансформацию образа. Жаль, что не узнать никогда, каким сам себя видит человек. Одно понятно — ждать реальной самооценки тут не приходится, за столько лет в кремлевских коридорах способность реально себя оценить утратит любой. И я бы утратил, и ты бы наверняка. Сто раз уже сказано и повторено: «Любая власть развращает. Абсолютная власть развращает абсолютно».
Правда, некоторые, по крайней мере, способны хоть понять и оценить такую опасность. Мне редко с кем из «верхов» приходилось сталкиваться, но в конце девяностых, помню, пригласили как-то на встречу с Гайдаром. И там ему задали вопрос: изменился ли он за годы пребывания в Белом доме? Подумал, подумал и ответил: «Конечно». А потом рассказал занятный эпизод.
В декабре девяносто второго, когда его отстранили от должности, он собрал бумаги, вышел из кабинета, зашел в лифт и стал ждать, пока тот опустится на первый этаж… Лифт не двигался.
Гайдар описал свои ощущения примерно так: «Я минуту соображал, в чем дело… Пока не понял, что не нажал кнопку. Раньше ее всегда нажимал охранник». Потом усмехнулся, заметив: «Вот на этой мелочи я тогда ощутил, как должность влияет на человека».
Боюсь, еще многим, считающим себя нынче незаменимыми и непогрешимыми, придется стоять у такого лифта. Вот только многие ли потом вспомнят об этом с улыбкой?..
Реальная самооценка вообще штука редкая среди обитателей больших кабинетов. Как, впрочем, и чувство юмора. Но с этим, кстати, у нашего гаранта, как я заметил, всё более или менее нормально. В том самом 2007 году, о котором идет речь, журналист из немецкого «Шпигеля» задал ему вопрос:
«Господин президент, бывший федеральный канцлер Герхард Шредер назвал вас “демократом чистой воды”. Считаете ли вы себя таковым?»
На что, вслед за широкой улыбкой, последовал ответ:
«Являюсь ли я “демократом чистой воды”? Конечно, я абсолютный и чистый демократ. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один, других таких в мире просто нет».
А в завершение ответа горестно произнес, вздохнув:
«После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем».
Такая, понимаешь, беда.
И знаешь, стиль этот многим нравился. Пик популярности, что ни говори. Только грустновато было смотреть, как та популярность использовалась.
В принципе, с таким запасом доверия он мог бы делать все, что угодно. Мог бы действительно развернуть к демократии без прежних вывертов. Мог бы и впрямь обустроить страну, а не уповать на одну трубу. Мог бы реально прижать коррупцию, рискуя собственным креслом, но обеспечив себе место в истории.