Значит, придется посетить этот мир, хочу я этого или нет.

К сожалению, почти все мои вещи остались в пустыне. Особенно я сожалел об утрате оружия. Я не стал бы утверждать, но внутренний голос подсказывал мне, что снаружи царит далеко не век процветания и толерантности. Об этом говорил, хотя бы, нож, торчавший в спине второго мертвеца.

Кстати… Нужно его осмотреть.

Я направился к мосту.

Тело покоилось на самом краю выложенного из камня горбатого моста, обветшавшего настолько, что я с опаской ступил на его поверхность. Голова мертвеца и его правая рука свисали над водой, рядом с левой лежал тряпичный мешок, содержимое которого интересовало меня в первую очередь. Растеряв все свое имущество, я буду рад любой мелочи, которая поможет мне выжить в незнакомом мире.

Я сделал шаг, другой, наклонился к мешку…

А потом случилось то, чего я опасался больше всего: шаткий камень ушел из-под моих ног и я полетел вниз. Падение в воду, шумный всплеск — и бурный поток потащил меня под скалу. Я попытался схватиться за выступ над рекой, но мокрые пальцы соскользнули с его замшелой поверхности, я чувствительно ударился головой о камень, а потом едва не захлебнулся, когда течение увлекло меня в речной туннель.

Дальше… Дальше был настоящий кошмар протяженностью пару километров. Меня швыряло из стороны в сторону, било о камни, волокло по низкому потолку туннеля, унося в неведомом направлении. Я бы задохнулся, если бы не встречавшиеся временами воздушные карманы: выныривая, я успевал наполнить легкие, прежде чем меня снова уносило течением. К сожалению, они попадались не часто, и тогда я беспомощно тыкался в каменный потолок и с трудом сдерживался от того, чтобы вдохнуть и захлебнуться. Следом за мной, отставая на несколько метров, несся «Светлячок», с трудом разбавляя царившую в туннеле темноту. А когда он погас, стало совсем тоскливо.

Борьба с потоком не могла продолжаться бесконечно. Я уже чувствовал приближение момента, когда Костлявая прижмет меня к своей впалой груди. Последний глоток воздуха я сделал больше минуты назад, и теперь легкие, частично заполненные водой, разрывались на части от колющей боли и недостачи кислорода. Мои движения стали вялыми, силы покидали меня…

…когда впереди забрезжил тусклый свет.

Русло подземной реки стало уже и ниже. Меня бросило на нависающий край скалы, проволокло по его шершавой поверхности и выплюнуло в большую воду, над поверхностью которой сияло яркое солнце.

Гребок…Еще один… Еще…

Я выскочил из воды едва ли не по пояс, рухнул обратно и, стараясь не уйти ко дну, тяжело и хрипло вдохнул, а потом закашлял, исторгая из легких и желудка жидкость.

Меня продолжало нести слабым течением реки, но теперь уже обычной, надземной. Гребя к берегу, я смотрел на крепостную стену, возвышавшуюся на скалистом берегу. В данный момент мне не хотелось думать о том, что ждет меня впереди. Я снова выжил — и это было главным…

Первым восходившее над Сандорой солнце увидел старый ворон, сидевший на краю четырехскатной крыши Колокольной башни, расположенной в самом центре столицы Варголеза — перед рыночной площадью и напротив городской ратуши. Это было самое высокое строение в Сандоре. Поэтому, в то время, когда на городских улицах еще царил предрассветный сумрак, с высоты башни можно было увидеть светило, спешившее осчастливить мир своим присутствием.

Первые лучи солнца пробились сквозь легкую облачность и растревожили дремавшего ворона. Он открыл, тут же снова смежил глаза и, недовольно нахохлившись, устроился поудобнее, чтобы продолжить прерванный сон.

Но заснуть ему не дали приближавшиеся шаги. Кто-то медленно и тяжело поднимался на самый верх башни, где под черепичной крышей висел огромный колокол. Человек громко пыхтел и при этом умудрялся бормотать под нос разухабистый мотивчик, популярный нынче в питейных заведениях Сандоры:

— Если в кружку молока капнуть самогону…

Сердито щелкнув клювом, ворон снова закрыл глаза.

В чердачном проеме показалась седая взлохмаченная голова мужчины с мясистыми ушами, крючковатым красным носом и густой щетиной на впалых щеках. Цепляясь за перила, звонарь поднялся на огороженную площадку. Устало прислонившись к деревянному столбу, он сунул руку в оттопыренный карман штанов, достал небольшую, но довольно пузатую бутылочку, зубами вырвал пробку, зажал ее в ладони и, запрокинув голову, поднес глиняный сосуд к обветренным губам. Острый кадык весело запрыгал в такт жадным глоткам. Когда бутыль опустела, звонарь громко крякнул, вытряс в распахнутый рот последние капли крепкого вархарского вина, облизал горлышко и сунул сосуд обратно в карман — пригодится исчо. После чего заблестевшими глазами он окинул окутанный легкой туманной дымкой город, взглянул на показавшееся над горизонтом солнце, сунул в уши напарафиненные льняные затычки, плюнул на ладони, взялся за веревку и принялся не спеша раскачивать тяжелый язык колокола.

— ДОН-Н-Н! — прокатился над городом гулкий колокольный звон.

Испуганный ворон вспорхнул с крыши и понеся прочь от башни.

— ДОН-Н-Н! — полетело ему вслед, заставив еще быстрее работать крыльями.

— ДОН-Н-Н!

Три удара, как и положено.

Доброе утро, Сандора! Начинается новый день!

Город просыпался быстро. Только что его улицы были пустынны, и вот уже по ним спешат первые прохожие, зевая и ежась от утренней туманной свежести. Первыми покинули свои караульные помещения заспанные стражники. Могли бы и дальше спать, но кому-то ведь нужно отпирать городские ворота, коих насчитывалось ровно семь. И это только внешних, а внутренних было гораздо больше. Да-а-а… Что ни говори — тяжела служба сандорского стражника.

У ворот уже дожидались крестьяне из окрестных деревень, спешившие на рынок со своими нехитрыми товарами. Кто мясо привез, кто репу, а кто и с лукошком пришел, принес свежих ягод или грибов. Торопливо заплатив пошлину, сельские торговцы помчались по пока еще незаполненным людьми узким городским улицам на рынки, которые имелись в каждом квартале. Спешили, чтобы занять лучшие места, желательно у входа, тогда и товар быстро разойдется, и выручка, если попадется непривередливый покупатель, будет солиднее.