И тут что-то ударило Риммера в спину. От острой боли перехватило дыхание, а тело выгнуло дугой. Разжав пальцы, он отпустил горло Тиметиура, тут же мешком упавшего на пол, и обернулся лицом к выходу из камеры.

По ту сторону решетки стоял охранник, быстро перезаряжавший арбалет, а по коридору уже стучали сапоги спешащих к камере гайверов.

В иной ситуации Риммер справился бы с ними со всеми. Но сейчас его разум пожирала БОЛЬ — давно позабытое чувство. Будучи Тенью, он ее не чувствовал. Но его тело из плоти и крови было так же беззащитно, как и прежде.

— Дурак… — простонал он и рухнул на пол Тенью, которая тут же скользнула к стене, оставив на месте ранения окровавленный арбалетный болт, добралась до окна и просочилась через решетку наружу, уронив на подоконник каплю черной как ночь субстанции…

Тень медленно ползла по городским улицам, теряя на каждом шагу частичку самой себя. Остававшиеся на брусчатке капли тихо шипели и таяли, исчезая без следа. Несколько раз, чтобы сберечь свои силы, она обращалась в человека, но от этого становилось только хуже. Риммер нетвердо стоял на ногах, шатался, словно пьяный, из стороны в сторону, падал, вставал и все время стонал. Рана быстро затянулась, но продолжала донимать острой болью. Когда она становилась совсем уж нестерпимой, человек снова падал на землю Тенью.

Последнее превращение произошло вблизи убежища, и в дверь дома, принадлежавшего одному из адептов Халиуса, постучал изможденный человек. Лишь когда его пропустили в прихожую, окончательно ослабший Риммер повалился на пол. Его подхватили под руки и отнесли на кровать.

Халиус послал хозяина дома за знакомым лекарем, а сам остался в комнате с раненым…

Риммер лежал с закрытыми глазами и тихо постанывал.

«Сейчас или никогда».

Опустив ладонь на рукоять ножа, Халиус стал тихо приближаться к кровати. Когда до ложа оставалось всего два коротких шага, горло Халиуса захлестнула тугая петля. Он попытался освободиться, но, протянув пальцы к горлу, не обнаружил никакой удавки. А она, тем не менее, продолжала затягиваться.

Халиус захрипел.

Риммер открыл глаза, с презрением посмотрел на предателя.

— Прикончи ублюдка, — слабым голосом бросил он за спину Халиусу.

Покорный дух, которому было поручено присматривать за Халиусом, набросил еще одну петлю тонкого щупальца на горло жертвы и дернул ее назад.

Халиус не устоял на ногах и упал на пол. Над ним склонилось что-то бесформенное, мутное…

…и ужасное.

Уже находясь на грани обморока, он прохрипел:

— Пощади… Я знаю, как тебе помочь…

— Говори, — донесся до него сквозь шум в ушах слабый голос Риммера.

Петля на горле тут же ослабла.

Халиус перевернулся на живот, подтянул под себя колени, уперся дрожащими руками в пол, пытаясь отдышаться.

— Сейчас… сейчас…

На спине хлестким ударом, разорвавшим льняную рубаху, отметилось щупальце духа. Халиус зашипел от боли.

— Рана смертельная. Ты жив только потому, что в тебе скопилась великая Сила, — затараторил он, не дожидаясь следующего удара. — Однако она покидает твое тело. Лекарь сможет залатать рану, но ты будешь и дальше слабеть, пока не умрешь. Тебе нужно восполнить запас Силы.

— Я не смогу, я слишком слаб, — пробормотал Риммер.

— Прикажи духам, и они выполнят за тебя грязную работу.

— Как?

И Халиус объяснил, что нужно сделать.

Риммер задумался.

Если Халиус прав, то десятки духов за одну ночь соберут достаточно субстанции, чтобы восполнить утраченное.

«Но они не должны почувствовать слабости повелителя!»

Из последних сил Риммер встал с кровати, пошатываясь, схватился за изголовье, зажмурился, разгоняя застилавший глаза туман.

— Ко мне, мои духи! — как можно тверже крикнул он.

И в тот же миг комната наполнилась порождениями Центалы.

Окинув взглядом покорную нечисть, он протянул левую руку, тут же удлинившуюся черным призрачным языком, который обвил тело самого мелкого духа и притянул его к повелителю.

Дух затрепетал в недобром предчувствии. Но Риммер поднес к нему правую руку и нежно погладил по лохматой голове.

— Не бойся, малыш. Сегодня у вас будет веселая ночка…

Нищий по прозвищу Пустозвон обитал в самом удаленном закутке квартала Проклятых. Соседей, если не считать десяток крыс, подбиравших за ним крошки, у него не было. Пустозвон любил одиночество.

И выпить был не дурак.

Вот и сегодня он потратил всю выручку на кусок хлеба и бутыль вина.

Правда, Шапшен не одобрял пьянство, тем более, на территории общины. Хочешь напиться — пожалуйста, но в этом случае не стоит показываться на глаза Отцу. А лучше всего переночевать где-нибудь за пределами квартала Проклятых.

Но Пустозвон боялся ночевать в городе: всякое могло случиться. Поэтому пил тайком, что для отшельника было не так уж и сложно.

Вархарское вино вышло крепким, с полбутылки ударило в голову. Пустозвон быстро захмелел и вырубился еще до захода солнца. А ночью проснулся от жажды и головной боли. Нащупав заветную бутыль, он щедро приложился к горлышку, залпом допил до дна, утер губы и вышел из своей убогой хибары до ветру.