Шрифт:
Гвардейцы отпрянули от дерева. Зоолог летел вниз. Случай, в виде короткой, но довольно крепкой ветки, спас его. Оп повис, зацепившись халатом.
О, если бы другие ученые увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде, то, конечно, они отвернулись бы из уважения к его лысине и знаниям! Уж слишком неприлично задрался его халат.
Гвардейцы обратились в бегство. Пламя факелов летело по ветру. В темноте можно было подумать, что скачут черные лошади с огненными гривами.
В зверинце тревога улеглась. Зоолог висел без движения. Зато во Дворце началось волнение.
Три Толстяка за четверть часа до появления на дереве таинственного попугая получили неприятные известия:
«В городе беспорядки. У рабочих появились пистолеты и ружья. Рабочие стреляют в гвардейцев и сбрасывают всех толстяков в воду».
«Гимнаст Тибул на свободе и собирает жителей окраин в одно войско».
«Множество гвардейцев ушло в рабочие кварталы, чтобы не служить Трем Толстякам».
…О, если бы другие ученые увидели теперь своего почтенного собрата в таком виде!..
«Фабричные трубы не дымят. Машины бездействуют. Шахтеры отказываются лезть в землю за углем для богачей».
«Окрестные крестьяне воюют с владельцами поместий».
Вот что доложили Трем Толстякам министры.
По обыкновению, от тревоги Три Толстяка начали жиреть. На глазах у государственного совета, у каждого из них прибавилось по четверть фунта.
— Я не могу, — жаловался один из них. — Я не могу… Это выше моего терпения… Ах! Ах! Запонка впилась мне в горло…
И тут с треском лопнул его ослепительный воротничок.
— Я жирею, — выл другой. — Спасите меня!
А третий уныло смотрел на свое брюхо. Таким образом, перед государственным советом встало два вопроса: во-первых, немедленно придумать средство для прекращения жирения, а во-вторых — подавить беспорядки в городе.
По первому поводу решили следующее:
— Танцы!
— Танцы! Танцы! Да, конечно, танцы. Это наилучший моцион.
— Не теряя ни минуты, пригласить учителя танцев. Он должен давать Трем Толстякам уроки балетного искусства.
— Да, — взмолился первый Толстяк, — но…
И как раз в это время прилетел из зверинца крик уважаемого зоолога, увидевшего на дереве черта вместо любимого попугая Лауры.
Все правительство понеслось в парк, по аллеям, к зверинцу.
— Уф! Уф! Уф! — слышалось в парке.
Тридцать семейств самых лучших бабочек, оранжевых, с черными разводами, покинули с перепугу парк.
Появилось множество факелов. Целый горящий, распространяющий запах смолы лес. Этот лес бежал и горел.
И когда до зверинца оставалось шагов десять, все, что бежало, как будто вдруг, внезапно лишилось ног. И сразу же все ринулись обратно с воем и писком, падая друг на друга, мечась и ища спасения. Факелы вмялись на земле, пламя разлилось, черный дым побежал волной.
— О!
— А!
— Спасайтесь!
Голоса потрясали парк. Пламя разлетаюсь, озаряя картину бегства и смятения багровым блеском.
А оттуда, из зверинца, из-за железной ограды, спокойно, твердыми широкими шагами, шел огромный человек.
В этом блеске, рыжеголовый, со сверкающими глазами, в разорванной куртке, он шел как грозное видение. Одной рукой он держал за ошейник, скрученный из железного обрывка цепи, пантеру. Желтый и топкий зверь, силясь вырваться из страшного ошейника, прыгал, визжал, вился и, как лев на рыцарском флаге, то выпускал, то втягивал длинный малиновый язык.
И те, которые решились оглянуться, увидели, что на другой руке этот человек нес девочку в сияющем розовом платье. Девочка испуганно смотрела на бесившуюся пантеру, поджимала ноги в туфельках с золотыми розами и жалась к плечу своего друга.
— Просперо! — вопили люди, удирая.
— Просперо! Это Просперо!
— Спасайтесь!
— Кукла!
— Кукла!
И тогда Просперо выпустил зверя.
Пантера, размахивая хвостом, огромными скачками ринулась за убегавшими.
Суок спрыгнула с руки оружейника. Много пистолетов было брошено на траву в этом бегстве. Суок подобрала три пистолета. Двумя вооружился Просперо, один взяла Суок. Он был почти в половину ее ростом. Но опа знала, как справиться с этой черной, блестящей штукой: в цирке опа научилась стрелять из пистолета.