виноград, ни дыни, ни сливы,

ни персики не отравляют меня,

Что, когда я лежу на траве, она не

заражает меня,

Хотя, может быть, каждая былинка

травы встает из того, что

было когда-то болезнью.

Этим-то Земля и пугает меня, она так

тиха и смиренна,

Она из такого гнилья создает такие

милые вещи,

Чистая и совсем безобидная,

вращается она вокруг оси, вся

набитая трупами тяжко болевших,

И такие прелестные ветры создает

она из такого ужасного

смрада,

И с таким простодушным видом

каждый год обновляет она

свои щедрые, пышные всходы,

И столько услад дает людям, а под

конец получает от них такие

отбросы в обмен.

ЕВРОПЕЙСКОМУ РЕВОЛЮЦИОНЕРУ,

КОТОРЫЙ ПОТЕРПЕЛ ПОРАЖЕНИЕ

И все же, мой брат, моя сестра, не

отчаивайся,

Иди, как и прежде, вперед - Свободе

нужна твоя служба,

Одна или две неудачи не сломят

Свободу - или любое число

неудач,

Или косность, или неблагодарность

народа, или предательство,

Или оскаленные клыки властей,

пушки, карательные законы,

войска.

То, во что мы верим, притаилось и

ждет нас на всех

континентах,

Оно никого не зовет, оно не дает

обещаний, оно пребывает

в покое и ясности, оно не знает

уныния.

Оно ждет терпеливо, чтобы наступил

его срок.

(Да, я воспеваю не только

покорность,

Я также воспеваю мятеж,

Ибо я верный поэт каждого

бунтовщика во всем мире,

И кто хочет идти за мною - забудь об

уюте и размеренной

жизни,

Каждый миг ты рискуешь своей

головой).

Бой в разгаре, то и дело трубят

тревогу, - мы то наступаем,

то отходим назад,

Торжествуют враги или думают, что

они торжествуют,

Тюрьма, эшафот, кандалы, железный

ошейник, оковы делают

дело свое,

И славные и безымянные герои

уходят в иные миры,

Великие трибуны и писатели

изгнаны, они чахнут в тоске

на чужбине,

Их дело уснуло, сильнейшие глотки

удушены своей собственной

кровью.

И юноши при встрече друг с другом

опускают в землю глаза,

И все же Свобода здесь, она не ушла

отсюда, и врагам досталось

не все.

Когда уходит Свобода, она уходит не

первая, не вторая,

не третья,

Она ждет, чтобы все ушли, и уходит

последней.

Когда уже больше не вспомнят

нигде, ни в одной стране, что

на свете есть любящие,

Когда ораторы в людных собраниях

попытаются чернить их

имена,

Когда мальчиков станут крестить не

именами героев, но именами

убийц и предателей,

Когда законы об угнетении рабов

будут сладки народу и охота

за рабами будет одобрена всеми,

Когда вы или я, проходя по земле и

увидев невольников,

возрадуемся в сердце своем

И когда вся жизнь и все души людей

будут уничтожены

в какой-нибудь части земли, -

Лишь тогда будет уничтожена воля к

Свободе,

Лишь тогда тиран и нечестивец

станут владыками мира.

ПТИЧЬИМ ЩЕБЕТОМ ГРЯНЬ

Птичьим щебетом грянь, о язык мой,

про радость поры, когда

сирень зацветает (она в памяти

снова и снова),

Отыщи мне слова о рождении лета,

Собери апреля и мая приметы

желанные (так на морском

берегу собирают камешки дети) -

Стонут лягушки в прудах, терпкий,

бодрящий воздух,

Пчелы, бабочки, воробей с

незатейливым пеньем,

Синяя птица, и ласточка, быстрая,

словно стрела, и с

золочеными крыльями дятел,

Солнечная дымка над землею, клубы

дыма цепляются друг

за друга, вздымается пар,

Мерцанье холодных вод и рыба в тех

водах,

Лазурное небо, бегущий ручей, - и все

это в искрах веселых. .

Хрустальные дни февраля, кленовые

рощи, где делают кленовый

сахар,