голос, эта рука);

И, никого не отвергнув, откликаясь на

все,

Охотно я подожду, чтобы поняли

меня и оценили как надо.

Скажи, Мать, разве не был я верен

заветам твоим?

Разве образ твой исказил я в жизни

своей и в делах?

ИЗ ЦИКЛА "ОСЕННИЕ РУЧЬИ"

БЫЛ РЕБЕНОК, И ОН РОС С

КАЖДЫМ ДНЕМ

Был ребенок, и он рос с каждым

днем и каждый день видел

новое,

И на что бы он ни взглянул - он

всем становился,

И все становилось частью его на

этот день, на этот час

Или на многие, многие годы.

Ранняя сирень стала частью его,

И трава, и белый или розовый

вьюнок, белый и красный

клевер, и песня синицы,

И мартовские козочки, и розовые

поросята, табунок

жеребят, и резвый теленок,

И шумливый птичий двор, и утята в

грязи возле пруда,

И рыбы, так непонятно

повиснувшие под водой,

и сама красивая непонятная

вода,

И водяные растения с большими

плоскими листьями - все

стало частью его.

Апрельские и майские побеги

стали частью его,

Зимние всходы и желтые всходы

маиса, и овощи огородов,

И яблони - сначала в цвету, а потом

все в плодах,

и лесная ягода, и придорожный

сорняк,

И старый пьянчужка, ковыляющий

домой из сарая при

кабаке, где он отсыпался после

попойки,

И учительница, идущая в школу,

Послушные мальчики и драчуны-

забияки,

Румяные девочки в чистеньких

платьях, и босоногие

негритята,

И все, что менялось в городе и

деревне, в которых он рос.

И родители: тот, кто зародил его, и

та, что его носила

и родила,

Они дали ему не только жизнь,

Они отдавали ему себя каждый

день, они стали частью его.

Мать, спокойно собирающая ужин

на стол,

Мать в чистом чепчике и платье, ее

ласковые уговоры,

и когда она проходит мимо - запах

свежести от нее

и от ее одежды.

Отец, сильный, поглощенный

делами, раздражительный,

грубый, переменчивый,

несправедливый,

Подзатыльники, быстрая громкая

речь, когда он торгуется

до хрипоты ради выгодной

сделки,

Семейный уклад, привычные

словечки, гости, вещи

и сладкая на сердце тоска.

Привязанность, с которой не

совладать, ощущенье всего,

что окружает тебя, и сомненье -

а вдруг все окажется

сном?

Дневные сомненья, и сомнения

ночи, и желанье узнать: так

ли это все и как именно,

Такое ли все, каким оно кажется,

или все это только

проблеск и промельк?

Люди, снующие по улицам

городов, - что они, как

не промельк и проблеск?

А сами улицы, фасады домов,

товары в витринах,

Экипажи, фургоны, тяжелые

настилы пристаней, скопления

и заторы у переправы,

Деревня на взгорье, когда издали

видишь ее на закате

с другого берега быстрой реки,

Тени, отсветы сквозь дымку, на

колокольне, на крышах,

там, за две мили отсюда.

А тут рядом шхуна, сонно

дрейфующая вместе с отливом,

с маленькой лодкой, зачаленной

за кормой,

Или сумятица теснящихся волн,

всплеск ломких гребней,

удары прибоя,

В высоком небе пожар облаков и

вдали полоса коричневой

отмели, затерявшейся в чистом

недвижном просторе,

И горизонт, и пролетевшая чайка, и

запах соленых лагун,

водорослей, ила, -

Все это стало частью ребенка, - он

рос с каждым днем,

и каждый день видел новое, и не

перестанет расти,

будет всегда расти с каждым

днем.

ГОРОДСКАЯ МЕРТВЕЦКАЯ

Праздно бродя, пробираясь подальше

от шума,

Я, любопытный, замедлил шаги у

мертвецкой, у самых ворот.

Вот проститутка, брошенное жалкое

тело, за которым никто