Шрифт:
Несмотря на воскресный день, три друга проснулись раньше обычного.
— Довольно дрыхнуть! Просыпайтесь! — заорал Богдыханов, стремительно вскакивая с постели.
Он подскочил к кровати, на которой спал Корелин, и принялся его трясти. Такая же участь постигла и Гогу Шереметьева, издававшего чуть слышный храп.
Комната, уже хорошо освещенная ярким весенним солнцем, наполнилась ворчаньем и вздохами людей, разбуженных от сладкого сна. Затем послышался скрип открываемого окна, а за ним разноголосый уличный шум.
— Все-таки ты страшная мямля, Саша, — говорил Богдыханов, натягивая брюки. — Рыбы резвящиеся… Птицы парящие… Леонардо да-Винчи… — продолжал он, подражая певучему голосу Корелина. — Надо было бы говорить просто! Так, мол, и так, для разведки земных недр мы предлагаем…
— Ты тоже хорош, — огрызался Корелин, сонно потягиваясь. — Главинжа обидел? Крота выпустил? Как ты думаешь, Гога, кто из нас больше виновен?
— Гм… гм… — ответил Гога, по своему обыкновению внимательно посмотрев на потолок. — Оба…
— Неужели… — продолжал Корелин, делая гимнастическое движение, — неужели я не должен был начать с объяснения гармонически целого природы и техники, внушить главинжу высокую закономерность нашего предложения… Вот какую задачу я ставил перед собой, — закончил он, приседая и делая “выдох”.
— А я бы начал иначе, — не унимался Богдыханов. — Я бы сказал: “Вот вам, товарищ главинж, крот. Животное невзрачное. А тем не менее обратите внимание на его глупое стремление жить под землей. Что из этого следует?..”
— Это у тебя самого “глупое стремление”… Кто же так говорит! — огрызнулся Корелин, делая “выброс” правой ноги. — Ты лишен не только художественного воображения, но и умения правильно излагать свои мысли…
Слово “художественного” Корелин произнес с особым ударением.
На первый взгляд было трудно объяснить, что объединяет этих трех студентов. Характеры были у них самые различные. Александр Корелин, восторженно, романтически настроенный юноша, любил природу и обожал поэзию. Правда, это не мешало ему также любить науку и технику. Но любил он технику как-то по-своему, тоже романтически. Он мог любоваться машиной или сложной конструкцией, любоваться математическим решением, как красивой игрой человеческой мысли. Даже в самой неприятной на вид машине он видел искусство.
Богдыханов был страстный поклонник техники без всякого предположения, что это искусство. Машину он любил только такую, которая давала хорошую производительность. Математическое решение ему нравилось только в том случае, если оно помогало усовершенствовать какие-нибудь механизмы. Любимым его занятием было строить что-либо своими собственными руками. До стихов и природы ему не было решительно никакого дела.
Полной противоположностью им обоим был Гога Шереметьев. Больше всего на свете он любил математику. О Гоге говорили, что на машины и всю технику он смотрел главным образом как на некий повод для построения формул. Гога был на редкость неразговорчивый человек. Но нужно было его видеть, когда речь заходила о математике: он преображался и, переходя на язык формул, становился красноречивым.
Трудно сказать, как завязалась между тремя столь различными по характеру юношами дружба, начавшаяся еще с первого курса. Ясно было одно: каждый из них видел в двух остальных какую-то особенность, недостающую у него самого. Широкий размах Корелина, практицизм Богдыханова и математические способности Гоги, соединенные воедино, представляли могучую силу. Скоро она нашла свое применение.
Началось с того, что три друга встретили в поле возле института ватагу учеников местного ремесленного училища. Ребята с шумом несли какое-то животное, пойманное в поле.
— Что вы тащите? — заинтересовался Корелин.
— Крота, — ответил маленький ремесленник Петя, державший животное в обнимку.
— Вот гадость! — заметил Богдыханов, присматриваясь к зверьку.
— Позвольте! — воскликнул Корелин. — Товарищи! Товарищи! Ведь это же идея! Посмотрите вот на эту парящую птицу, — продолжал он, указывая в небо. — Что она вам напоминает? А?
— Коршуна! — твердо заявил Богдыханов.
— Да нет, Коля, не то! Чудеснейшая идея!.. Замечательная идея!.. Вы только слушайте меня!
Корелин начал говорить, сильно жестикулируя и высоко подняв голову с развевающейся на ветру шевелюрой. Со стороны могло показаться, что он декламирует.
Затем все трое бросились догонять ремесленников.
Ребята отдали крота не сразу. Только убедившись, что с крота не собираются снимать шкуру, они вручили его студентам.
Вчера друзей постигла двойная неудача. Прежде всего неудачным оказалось первое объяснение с главным инженером. Затем пропал крот, оставленный в кабинете главинжа.