– Он... решил... от меня избавиться?!
– выдавил больной шепотом, на большее не хватало дыхания.
– Скажи отцу: он... бешеный... опасен.

– Твой отец, - объяснила Кинти после ледяной паузы, призванной помочь справиться с нахлынувшими чувствами, - прилюдно заявил, что вина его любовника не доказана, не дал его арестовать и увез домой. Бросив нас обоих.

На несколько секунд лицо ее сына стало маской пустоты, не находящей слов и неспособной к действиям; потом на нем расцвели разом обида, горе и злоба. Кинти прижала ладонь к горячей щеке Лероя, успокаивая бурю. Ее расчет оказался точен.

– И что.. делать?
– выдохнул Лерой.

Кинти медленно улыбнулась.

– Он посягнул на твою жизнь - а ты спрашиваешь, что ты можешь сделать?
– переспросила она.
– К счастью, мы живем не на диком Барраяре и не на распущенной Бете. Отдохни, мой мальчик, а когда отдохнешь - постарайся вспомнить лицо того негодяя.

В эту секунду Лерой понял. Кинти увидела это по тому, как он замер и знакомая морщинка, признак глубокого раздумья, пролегла между бровями.

– А я смогу?
– тихо переспросил он.
– Было темно, мама.

– Я знаю, милый, - ласково и доверительно ответила Кинти.
– И понимаю, как тебе тяжело. Ты слишком щепетилен, я бы сказала - "слишком честен", но чести не бывает слишком. Что бы ты ни решил, обещаю: я не позволю жить под моим кровом тому, кто посягнул на твою жизнь. Если понадобится, я сама его убью, и пусть меня судит твой отец.

– Но...
– растерянно прошептал мальчик, - что если... я ошибусь?

Кинти твердо знала: пусть не рука барраярца держала нож - вина на нем, и ошибкой было бы не сказать об этой вине вслух. Она уже воззвала к чувствам сына, теперь стоило прибегнуть к логике.

– Сын, - вздохнула леди Эйри, - разве у тебя есть хоть один враг, способный на убийство? Ты с кем-то поссорился? Назначил дуэль? Оскорбил девушку и ждешь мести от ее родных?

Лерою не пришлось тратить силы на ответ: он был очевиден.

– А если нет, - продолжила она, - кто поднял на тебя руку и почему эта рука оставила на ноже отпечатки твоего родича?

– Это был барраярец, - решительно выдохнул Лерой и закрыл глаза.

Нежная ладонь вновь пригладила темные волосы, на висках промокшие от пота.

– Мой сынок, - тихо прошептала Кинти, склонившись к сыну.
– Ты вырастешь в достойного Старшего. Не будь твой отец одержим любовным безумием, он бы в этом не усомнился.

***

"У Эстанниса не было шансов..." звучит безмолвным эхом. Решимость моей супруги холоднее стали и прочнее камня... и Эрику повезло, что из этого столкновения он вышел живым.

– И тогда ты приняла решение о мести Эстаннису?
– уточняет судья с холодной иронией.
– Даже то, что он выступил в защиту твоего сына на суде, его не спасло. Ты убила его своей рукой?

– Да, - кивает Кинти. Ни ужаса, ни раскаяния на ее лице нет.

– И как именно?
– интересуется голос без намека на любопытство.

– Он считал себя в безопасности, и его тщеславие позволило мне подманить его близко, - усмехается Кинти презрительно.
– У Риза Эстанниса хватило наглости думать, что в своих неладах с супругом я найду опору в нем. Я попросила его о помощи на суде, одарила его искренней благодарностью потом и намекнула, что Лерою требуется покровитель. Этого было довольно: он проглотил наживку, сам пригласив меня на чаепитие. Это ли не доказательство того, что сами небеса желали от меня стать их оружием? Да, - вздергивает она голову.
– Я влила ему в чашку яд и до сих пор полагаю, что смерть во сне была для него чрезмерным милосердием.

– Кто ты, чтоб решать, за тебя ли небеса, и чего стоят чужие жизни, тебе не принадлежащие?
– риторически интересуется судья.

Кинти равнодушно пожимает плечами.

– Риз решил, что вправе, - отвечает она.
– Его слуга мог и ошибиться с ударом, не так ли?

– Мы дадим вашему сыну возможность прийти в себя и высказать свою волю, - после тяжелой паузы решает судья.
– Если его раскаяние заслужит прощения, он будет исцелен; если нет, его смерть будет легкой.