– Почти.

– Почти?
– улыбаясь, уточняю я, радуясь многообещающему намеку.
– Пару раз не считается?

– Не более, - кивает Эрик, и торопливо буркает: - Сейчас напридумываешь себе! Ничего особенного. Знаешь, как бывает - спьяну, из любопытства, из... из сочувствия, да.

Я привлекаю любовника к себе, позволяя спрятать лицо на собственном плече и выключаю свет в салоне. Темнота располагает к откровенности, жаркое дыхание рядом с ухом возбуждает нервы, и в салоне у нас становится чертовски душно. Может быть, шофер переусердствовал с обогревом - щеки у барраярца так и горят.

– Командование на Барраяре означает личные отношения, - вполголоса начинает он.
– "Отец-командир", общее такое понятие. В тот раз была очень длинная ночь, и очень холодная, а разжечь огонь было нельзя...

***

Первый выезд предстоящего сезона назначен на будущее воскресенье, и в доме царит умеренная суматоха: портной, выслушав пожелания миледи, торопится воплотить их в материи, младшие дети с гувернером собираются уезжать в имение, Эрик отправился в город, и только супруга, удалившись в свои комнаты подальше от шума, гадает на многоцветной ткани с калейдоскопным переливающимся узором.

– А мне погадаешь, дорогая?
– спрашиваю я, любуясь художественным беспорядком ее волос и костюма - для того, чтобы получить подобный эффект, камеристке пришлось кропотливо трудиться не менее получаса.

– Непременно, - улыбается Кинти и немедленно уточняет.
– Что за цвет у твоего нового развлечения?

Привычку ехидствовать из этой прелестной женщины не вытравить ничем, да и не нужно.

– Медово-рыжий, - предлагаю. Я слабо разбираюсь в цветовых соответствиях и могу и ошибиться, но именно этот оттенок кажется мне наиболее подходящим, Эрик - явно осенний тип.

Кинти наливает мне чашечку чая и садится рядом.

– Ты выбрал чудный оттенок. А твой по-прежнему черный?
– она встряхивает полотнище и, не глядя, кладет ладонь на середину ткани, чтобы термочуткий материал отреагировал.
– Мне он показался серым с редкими алыми искрами. Впрочем, после твоих прежних рассказов я подозревала худшее, и мальчик меня приятно удивил.

– Худшее?
– вздергивая бровь, уточняю я.
– Кинти, с каких пор я дал повод подозревать меня в дурном вкусе?

– Вкус у тебя безупречный, Иллуми, но ты был всегда слеп к цветам характера. Не помнишь?
– безмятежно переспрашивает она.

Разглаженная ладонью ткань демонстрирует бледнеющую с краю черную спираль с оранжевым окаймлением.

– Вы дополняете друг друга, - говорит Кинти, расшифровывая узор.
– Сближение. Опасность. И повторение. Видишь?

– Повторение?
– проводя пальцами по постепенно исчезающей спирали, переспрашиваю я.
– Это намек на Хисоку или указание на новый цикл отношений?

– Не знаю, - роняет она.
– Ты же знаешь, что я никогда не гадала на твоего сводного брата.

Отношения Хисоки с Кинти были всегда действительно прохладными. До недавних пор я не знал, чем это объяснить - теперь знаю. Должно быть, интуиция женщины подсказывала ей, что с Хисокой не стоит иметь дел.

В моем отношении к гаданиям есть немалая толика здорового скептицизма, объясняющаяся просто: это занятие не хуже любого другого развлечения, но воспринимать его результаты всерьез для человека культурного несколько смешно хотя бы потому, что в ответ на свой вопрос получаешь еще дюжину.

– Не будем о драконах, - предлагаю я.
– Не хочу тебя расстраивать.

– Не будем, - улыбается Кинти.
– Поговорим о принцах. В этом мальчике действительно есть нечто особенное?

– А ты сама не видишь?
– удивляюсь я.
– Эрик весь особенный, от головы до пят. Я бы списал это отношение на свою... увлеченность, если бы не то, что он с самого начала производил такое впечатление.

– Необычный. Потому что барраярец? Или, полагаешь, Хисока тоже разглядел в нем что-то особенное?
– спрашивает Кинти, и я вздрагиваю от того, как точна ее мысль.

– С Хисокой ему просто не повезло, - отвечаю я, поднося к губам чашку, - но Эрик необычен и в своей естественной среде. Я в этом убежден.

– Женитьба на чужеземце - невезение? Да, но для кого?
– рассеянно замечает супруга.
– Правда, твой брат тогда еще не заслужил жены, но вряд ли его положение было столь отчаянным.

– Отчаянным, - возражаю твердо.
– Этот брак был нужен Хисоке, прими во внимание сей немаловажный факт. Эрик и узнал-то о своем, хм, замужестве далеко не сразу.