– Да, там была еще одна женщина, - припоминаю я.
– Секретарша или служанка. И после всего она вдруг спешно улетает... Да?

– Вы мыслите в нужном направлении, юноша, - Ксав одобрительно разводит руками.
– Его сообщница и, вероятно, убийца. Коммерческая комм-сеть консульства оказалась ими взломана, но мы приняли меры. К сожалению, мы не успели предотвратить побег этой особы с Комарры, однако проследили ее маршрут, и у ближайшего пересадочного узла П-В туннелей ее будет ждать крупный и весьма неприятный сюрприз.
– Он усмехается и уточняет: - Ну, как, у вас остались еще вопросы?

Если террорист искупался в "Пламенеющей розе", мысленно добавляю я, то с обеими женщинами - с заложницей и с сообщницей - у него должны были возникнуть весьма специфические проблемы. И если так, можно понять террористку, пустившую в расход не вовремя обезумевшего от похоти коллегу? Но эти тонкие моменты я уточнять не намерен. Фор не станет обсуждать непосредственную угрозу чести леди и то, как далеко зашел ее похититель, даже если что-то конкретное на эту тему знает.

– Нет, милорд, - качаю я головой.
– Разве что один: вы позвали меня сюда исключительно затем, чтобы рассеять мое незнание?

– Вы верно догадываетесь, что не только, и такая догадливость меня радует.
– Ксав, кажется, не удивлен подобным развитием событий. Значит, я показал ему, что я сообразительный мальчик, и в мозгу у меня имеется нечто большее, чем одна извилина, и та от фуражки?
– Я внимательно прочитал ваше досье, Форберг.

Я напрягаюсь.

– Вам можно посочувствовать, - продолжает Ксав, не сводя с меня темных, цепких глаз.
– Долгая и славная офицерская карьера, в течение которой вы отнюдь не зарекомендовали себя трусом, и в самом конце войны она вдруг похерена одним глупым поступком. Вы можете его объяснить?

Я чувствую, что у меня горят щеки. Полковник Эйри и все, с ним связанное, никогда не перестанут быть для меня предметом острого стыда. Но по крайней мере, теперь этот стыд не перемешан с туманом алкогольного забвения и тьмой невежества.

– Да, милорд, - соглашаюсь я.
– Если позволите.
– Ксав кивает, и я добавляю: - Я лишь недавно узнал, что стал жертвой обмана. Это не снимает с меня вины, но, по крайней мере, делает обстоятельства случившегося логичными. Комендант Эйри хитростью заставил меня подписать бумагу о вступлении в брак, чтобы не нести ответственность перед межпланетной комиссией за неподобающее обращение с военнопленными.

И что я буду делать, если он сейчас спросит, в чем состояло неподобающее отношение? Сгорю на месте?

Не спрашивает, слава богу. Вместо этого принц уточняет, сощурив глаза:

– И у вас есть доказательства вашим словам?

– Никаких, милорд, кроме уверенности в том, что человек, выяснивший это для меня, не имел оснований лгать, - отвечаю четко.

– И вы понимаете, что это не основание пересмотреть решение по вашему делу?
– уточняет Ксав и дождавшись моего кивка, продолжает.
– Вы совершили номинальную измену своему сюзерену, Форберг, и это не тот случай, когда дух закона может превалировать над его буквой. Полагаю, детальное разбирательство дела по случившемуся в цетагандийском лагере не пойдет вам на пользу.

Я сглатываю. Он знает. Но та же тактичность, что не позволяет Ксаву говорить о неприглядных деталях происшествия с похищенной леди, на сей раз спасает остатки моей гордости.

– Оправдание в вашем положении немыслимо, - пауза, - но возможность помилования не закрыта ни перед кем. Вы рассчитывали его получить, когда обратились в посольство с вашей информацией?

Сердце стучит сильнее. Рассчитывал? Хотел оправдаться, хотел доказать? Что будет, если я скажу "да" - помилование вдруг осияет меня монаршей милостью? Его Высочество Ксав Форбарра, императорский Голос, может быть наделен подобными полномочиями...

Я сглатываю, прежде чем заговорить; откровенность не дается мне легко.

– Нет. Я не думал о таких последствиях, сэр.

Да я вообще не о чем не думал, если честно. Просто сложившаяся картинка показалось мне... неправильной. Сперва я сделал то, что сделал, а потом принялся расхлебывать последствия.

Ксав кладет ладони на стол.
– Я рад, что вы так ответили, Форберг. Если вещи, которые возможно получить только непрошеными, и это одна из них. Мне импонируют сообразительность и настойчивость, которые вы проявили в нынешнем деле, и я готов дать вам еще один шанс послужить своей стране. И заслужить ее прощение.

Если бы у меня на загривке была шерсть, она бы сейчас встала дыбом. Чувство опасности? Невесть откуда взявшаяся оскорбленная гордость?

– Я не прошу о помиловании, Ваше Высочество, - отвечаю я с трудом.
– И не прошу платы за помощь.

– Бросьте злиться, Форберг, - неожиданно, но старый принц усмехается.
– В продажности я вас не заподозрил, поверьте. Хотите начистоту? Извольте.

Он ставит локти на стол, сплетает пальцы "шалашиком" и опирается на них подбородком. Поза, располагающая к непринужденному разговору?