В результате этого общения возникает опасность для разных, конкурирующих между собой религий. Одна из них — католическая, она столетиями пыталась заставить галичан и закарпатцев отвернуться от русского Востока. Другая — православная, она пыталась приумножить свои владения в Прикарпатье и вела борьбу с унией. Поход генерала Паскевича помогает православной церкви усилить свое влияние и за Карпатами.

Пребывание русских солдат в Карпатах разогнало навеянные австрийскими баронами и польскими магнатами представления о «москалях с песьими головами». А ведь именно так до появления русских солдат за Карпатами представляли их галичанам и закарпатцам чужеземные поработители.

Достаточно было этих совместных встреч и революционных потрясений, чтобы навязанная украинскому народу чужеземцами и папством уния затрещала по всем швам. Общение с тысячами русских напомнило галичанам и закарпатцам дни, когда весь этот край не отделялся искусственными границами от Руси. Большой опасностью для Ватикана показалось то, что во главе национального возрождения иногда оказывались греко-униатские священники, которые, по мысли папы, должны были служить только католическому Западу и постепенно осуществлять латинизацию церкви, а значит, и латинизацию своих прихожан.

Село Глинички переходит полностью в православие. Собираются стать православными целые села на Лемковщине, в Закарпатье. За неумение обуздать эти настроения папа римский снимает митрополита греко-униатской церкви Иосифа Сембратовича и поручает ордену иезуитов реформировать украинский монашеский орден василиан.

В то же самое время кардиналы конгрегации по пропаганде веры усиленно подыскивают кандидатуру «бархатного диктатора» греко-униатской церкви, который бы смог, не вызывая религиозного возмущения в народе, тонко и хитро успокоить галицийских украинцев, а со временем осторожно латинизировать украинцев и облегчить папству распространение своего влияния в России.

Именно в этой политической ситуации следует искать причину внезапного поворота к монашескому образу жизни импозантного драгуна австрийской армии, подающего надежды юриста Андрея Шептицкого (в миру — Роман Мария Александр). Тщеславный и умный, мечтающий о большой политической деятельности, о «далеких плаваниях» до берегов Тихого океана, знающий пестрое прошлое своих предков, молодой драгун, должно быть, понимал, что при создавшейся конъюнктуре он при поддержке могущественной католической церкви сделает карьеру значительно скорее на религиозном фронте, чем в армии. Как мы увидим дальше, он не ошибся в выборе цели. Папский престол в свою очередь отлично знал прошлое аристократического рода, из которого вышел этот кандидат в украинские Валленроды. Ополячившийся род украинских магнатов Шептицких дал папству целую плеяду митрополитов и епископов, заседавших в палатах близ собора Святого Юра и помогавших набрасывать на шею украинцам ненавистное ярмо унии.

Избраннику давали отличные характеристики люди, знавшие его с детства. Этими людьми, приближенными к папе римскому, были друзья Шептицких— кардиналы граф Ледоховский («черный папа», генерал ордена иезуитов) и Чацкий. Еще в Кракове, в 1886 году, молодой юрист Шептицкий, сидя на студенческой скамье, прославился своей нетерпимостью к либеральным веяниям времени. Он был избран председателем реакционнейшего студенческого общества— «Филарет», которое боролось с либеральным и «бесконфессионным» студенческим кружком «Читальня академицка».

Отнюдь не простая любознательность холеного барчука, для которого и так были открыты все столицы мира, а именно советы братьев ордена Игнатия Лойолы, чуть ли не с колыбели воспитывавших молодого графа, погнали Шептицкого в далекую и снежную Россию и в Надднепрянскую Украину. Поездка эта состоялась после неоднократных встреч Андрея Шептицкого с его родственником, кардиналом Чацким. Не только кардинал Чацкий, но и кардиналы Ледоховский, Гергенретер, Францелин учили будущего князя церкви, что именно ему надо смотреть и изучать в России и на Украине. Шептицкий ехал туда в конце XIX века как религиозный разведи чик, и его поездка полностью сочеталась с разведывательными целями генерального штаба той самой австрийской армии, под черно-желтыми знаменами которой он еще так недавно служил, драгунский мундир которой он как бы еще чувствовал на своих плечах. Не случайно в Киеве молодого Шептицкого «вводил на месте в обстановку» известный разведчик Ватикана Юрий Шембек, польский граф и со временем могилевский архиепископ.

Аристократические салоны Москвы и Киева, посещение монастырей, длинные коридоры конгрегаций Ватикана в Риме привели наконец молодого графа в 1888 году к порогу кабинета самого папы Льва XIII. Лев XIII с вершины Латеранского холма через своих осведомленных кардиналов давно наблюдал за поездками по миру отпрыска графского рода, издавна тесно связанного с папским престолом.

На первой же аудиенции папа римский, узнав, что молодой граф задумал стать монахом ордена василиан, прижал его к своей груди и сказал, что «орден Василия должен выполнить великую миссию на Востоке».

Молодой Шептицкий уже хорошо знал, что это за миссия. Не раз вели о ней разговоры в кругу его семьи те самые иезуиты — Зеленский, Яцковский, Шепковский, Моравский и другие,— которым папа поручил реформировать орден василиан, пропитать его насквозь духом заветов Игнатия Лойолы, сделать тем католическим орденом, который со временем всеми способами станет разжигать украинский буржуазный национализм, вызывая ненависть к русскому народу.

В ответ на призыв папы намеченный руководитель этой исторической миссии, Андрей Шептицкий, перед отъездом из Рима пишет на пергаменте молитву. Поручая господу богу свою семью, прося наделить ее качествами Франциска из Ассиза, Доминика, Игнатия Лойолы и прочих католических святых, молодой граф-монах излагает в молитве жизненное кредо своего рода: «Пускай за эту веру гибнут как Иосафат и подобно тому, как Екатерина работала и воевала для твоего наместника (папы римского.—В. Б.), так и они пусть выборят для него владения над востоком».