Выстрелы Сичинского застигли врасплох восседавшего в кресле на Свято-Юрской горе митрополита Андрея Шептицкого. Но не страдания украинского народа заставили его тогда сказать свое слово по поводу случившегося, а прежде всегоинтересы австровенгерской монархии и ее верных слуг из различных графских фамилий, столетиями мучивших крестьянство. Живой граф выступает в защиту убитого графа и вместе со своими владыками в послании к верующим греко-католикам выступает против «политики без бога» и всячески осуждает поступок Сичинского.

Владелец многих прикарпатских лесов, граф Андрей Шептицкий мечет громы и молнии против тех единомышленников Сичинского, которые, как он выразился в своем послании, хотели бы «служить делу народа окровавленными руками». Митрополит Андрей Шептицкий не видит крови на руках у магнатов, ответственных за смерть крестьянина-бедняка Каганца, ему нипочем, что с окровавленными руками, под звуки полкового оркестра возвращаются во Львов австрийские уланы, расстреливавшие крестьянскую демонстрацию в селе Холоив, на Бродщине. Шептицкий боится только одного: как бы не взялись за оружие против его класса угнетенные украинцы.

В то же время, когда магнаты, заседающие во львовском суде, приговаривают Мирослава Сичинского к смертной казни через повешение, целая армия священников греко-униатской церкви, подчиненной Шептицкому, целая армия его агентов в черных сутанах пытается внедрить в народе слова митрополита о всемерном послушании, о том, что нельзя выступать против поработителей, стрелявших в народ, ибо это будет «политика без бога».

Все честное, прогрессивное в украинском народе еще в те далекие дни 1908 года видит, для кого таскает каштаны из огня Шептицкий. Ему не забудут умиротворительных призывов даже украинцы, живущие за океаном, кого нужда и безземелье погнали за куском хлеба прочь с родной земли в леса Канады и в прерии Соединенных Штатов Америки.

В 1910 году митрополит Шептицкий, объезжая Америку и Канаду, приехал в город Ванкувер, на Тихом океане. На заводах и фабриках Ванкувера работало много украинцев. После первой же проповеди, которую произнес митрополит рабочим-украинцам Ванкувера, они забросали его тухлыми яйцами и криками: «Предатель! На тебе кровь Каганца!»— прервали выступление князя церкви Андрея Шептицкого, не желая слушать его религиозную демагогию.

Тем не менее, стыдливо забывая эти выкрики, клерикалы Канады и по сей день в своих газетах окружают «белую голову» Шептицкого нимбом святого.

Не в пример некоторым, слишком доверчивым прихожанам, уверовавшим было в благородную миссию Шептицкого и ослепленным его внешней кротостью, все прогрессивные деятели галицийской интеллигенции раскусили хитрую тактику Шептицкого и подоплеку творимого мифа о нем как о добром митрополите.

Да, действительно, с одной стороны, митрополит жертвовал часть средств, получаемых им от эксплуатации прикарпатских лесов, на создание больниц и бурс — общежитий для украинской учащейся молодежи. С другой же стороны, он потворствовал введению целибата (безбрачия духовенства) в Станиславской и Перемышльской епархиях. А целибат приостанавливал естественный рост украинской интеллигенции из среды духовенства. Давая время от времени подачки голодающим украинским художникам и артистам, Шептицкий в то же время через своих приказчиков нещадно эксплуатировал рабочих на принадлежащей ему фабрике бумажных изделий во Львове «Библос». Не случайно на этой фабрике вспыхивали очень часто забастовки рабочих.

Среди приказчиков митрополита, участвовавших в подавлении забастовок и волнений лесорубов в прикарпатских лесах, не раз видели и пригреваемого Шептицким под крышей его палат управляющего имениями князя церкви, одного из вожаков украинских националистов, матерого террориста и германского шпиона по кличке Консул первый, Андрея Мельника (Скончался 1 ноября 1964 года в Кельне).

Клерикальная и прочая реакционная пресса в Галиции всячески превозносила и до сих пор превозносит за рубежом заслуги Шептицкого в организации и финансировании им «музея украинского национального искусства» во Львове, расположенного на улице Мохнацкого. Перед зданием этого музея высился поставленный еще при жизни мраморный памятник митрополиту. Князь церкви был изображен сидящим на своем кресле-троне с опущенной головой, погруженным в свои думы. Немало его дум было посвящено и созданию музея. Однако никто пока еще не видел вторую, тайную сторону замысла хитрого митрополита. Многие насильно обращенные в унию церкви Прикарпатья хранили ценнейшие памятники украинского народного искусства, отражавшего борьбу народа за свои права в те времена, когда не было еще на галицийских землях ненавистного галичанам ватиканского влияния. Сохраняясь преимущественно в сельских церквах, древние памятники церковного искусства, естественно, напоминали о доуниатских временах и служили большой преградой к латинизации обряда.

Шептицкий решает собрать все памятники в музей. Где бы он ни был, отовсюду снимал и свозил в свой музей памятники византийского, восточного искусства, создавая таким образом вакуум, в который очень быстро хлынули изготовленные в Ватикане лубочные иконы святой Терезы, Иосафата, Антония и других католических святых. В музей были отправлены ценнейшие памятники так называемого Манявского скита и других православных монастырей, на которые народ смотрел как на последние оплоты борьбы с ненавистной унией. При жизни митрополита они могли бы быть обозреваемы лишь небольшой группой специалистов и любителей украинской старины. Ведь очень трудно было предположить, чтобы гуцулы из Косова, или бойки с Ужокского перевала, или, скажем, учителя с Тернопольщины могли позволить себе такую роскошь, как поездка во Львов для посещения музея, созданного митрополитом для избранных, в центре польской колонизации на восточных окраинах буржуазной Польши.

В 1924 году во Львове была выпущена любопытная, хотя во многом и противоречивая, книга Андрея Каминского «Галиция — Пьемонтом». В ней дана удивительно точная характеристика митрополита:

«Деятельность Шептицкого является религиознополитической, деструктивной для нашего народа. Она возможна в таких размерах только потому, что галицийский народ и его интеллигенция — это бедная и пассивная общественность, настолько бедная, что половину мест и должностей держит в своих руках этот человек.