«Позвольте мне сказать откровенно, — добавляет Милт Эббинс, также знавший и Мэрилин, и РФК. — Мэрилин была кем угодно, но не потаскушкой. Кем она должна была быть, чтобы перекочевать из рук одного брата к другому? Она была сексуальной штучкой, но такого она бы не сделала. Я уверен, что этого никогда не происходило».

Друг Питера, Джозеф Наар, заключает: «Когда я слышу, что Бобби Кеннеди был ее любовником, я говорю: бред. Абсолютный и полный бред».

Одна из родственниц Кеннеди рассказала об одном эпизоде, произошедшем между Мэрилин и Бобби, попросив не называть ее имени, «поскольку это все еще болезненный вопрос для семьи». Она была замужем за одним из Кеннеди, хотя это все, что она позволила сообщить. Она рассказывала, как весной 1962 года она позвонила Пат Кеннеди Лоуфорд, чтобы спросить, не слышала ли та слухи о Мэрилин и Бобби. «Прекрати немедленно, — сказала Пат раздраженно. — Мэрилин сочиняет истории про Бобби для того, чтобы заставить Джека изменить мнение о ней, или же пытается показать Джеку, что он теряет, — или и то и другое вместе. — Пат продолжила: — Так или иначе, она ведет себя как подросток, и я поговорю с ней об этом. Я очень откровенно говорила с Бобби, есть ли что-то между Мэрилин и Джеком, — добавила она. — Он сказал, что ему даже неловко отвечать на этот вопрос. Тогда я спросила, а есть ли что-то у него с Мэрилин. И он ответил: «Абсолютно ничего». И я верю ему».

Конечно, можно сказать, что на каждого, кто убежден, что никакого романа не было, найдется другой, кто верит, что он был, — как выяснилось, к ним относятся и некоторые агенты ФБР.

Между Бобби Кеннеди, который в качестве Генерального прокурора был главой департамента юстиции, и Дж. Эдгаром Гувером, руководителем ФБР, были очень непростые отношения с постоянными спорами: Гувер считал младшего Кеннеди новичком-задавакой, и совершенно не тем, кому бы он стал отвечать на вопросы. Может быть, «роман» между Бобби и Мэрилин — всего лишь дезинформация, запущенная Гувером, известным любителем сплетен? Действительно, некоторые документы ФБР о Кеннеди и Монро звучат так, как если бы они были написаны помешанной на любовных романах школьницей, особенно те, где главные персонажи называются по именам. В одном письме, ставшем известным в октябре 2006 года, в рамках акции за свободу информации, говорится, что «Роберт Кеннеди глубоко запутался в своих чувствах к Мэрилин Монро». Их взаимоотношения описываются как «любовь и сексуальные отношения». В письме сообщается, что Бобби «постоянно обещал развестись с женой, чтобы жениться на Мэрилин. В конце концов, Мэрилин осознала, что у него нет ни малейшего намерения жениться на ней». И на кого же они ссылаются? «Бывший специальный агент», написавший это донесение и чье имя было удалено, признается, что он не только не знает источник информации, но и не может поручиться за ее достоверность. Однако это не помешало 19 октября 1964 года по всем правилам подшить это сообщение в файлы ФБР.

Бобби: «Этого хочет президент, и я этого хочу»

В мае 1962 года отношения между Мэрилин и братьями Кеннеди приняли странный оборот. На 19 мая в Mэдисон-Сквейр-Гарден было запланировано празднование сорок пятого дня рождения ДФК — помпезный спектакль, транслируемый по телевидению. (Сам день рождения приходился на 29 мая.) Идея попросить Мэрилин Монро поздравить президента песней «С днем рождения» пришла в голову Питеру Лоуфорду. Возможно, это был верх высокомерия со стороны Питера — он чувствовал полную безнаказанность, задумав такого рода каверзу. Казалось, будто все настолько привыкли, что все, что касается Мэрилин, сходит с рук, что они хотели выйти за рамки дозволенного и выставить их отношения напоказ перед всей страной — и показать по телевидению!

Есть один вопрос, который никогда не задают, когда рассказывают о том, как Мэрилин приглашали на праздник к президенту: «О чем вообще Бобби и ДФК думали?» «Так манипулировать Мэрилин, уже совершенно больной, — это самая большая низость», — говорила Джин Мартин, жена Дина Мартина, который снимался вместе с Мэрилин в злосчастной кинокартине «Что-то должно случиться». (Джин не только осталась добрым другом Мэрилин, но также пронесла через годы дружеские отношения с семьей Кеннеди.) Впрочем, даже она понимала, что братья уже избрали линию поведения. «Это было стыдно, действительно стыдно, — говорила она. — Этому нет извинения».

Возможно, тогда Мэрилин нуждалась в президенте больше, чем когда-либо. Ведь в то время она тряслась от страха из-за целой серии событий, произошедших месяцем раньше.

В феврале Мэрилин поехала в Мехико, чтобы купить кое-какую мебель для своего нового дома. Она была там вместе с Пат Ньюкомб и Юнис Мюррей, и опять стало ясно, что за ней следят агенты ФБР. Это была совершенно нелепая слежка. Агенты вбили себе в голову, что она связана с Фредом Вандербильтом Филдом, просидевшим девять месяцев в тюрьме за то, что не выдал своих друзей-коммунистов. В 1953 году он переехал в Мехико. И вот сейчас, через столько лет, какой-то его друг знакомит Мэрилин с ним и его женой, и — вуаля! — агенты ФБР отслеживают каждое ее движение в Мехико. Для женщины, которой ставят диагноз «параноидальная шизофрения», такое преследование стало чрезвычайно пугающим.

Действительно, в архивах ФБР собрано много абсолютно бездоказательных заявлений, представленных там как факты о существовавших связях между Монро и Филдом, ни один из них не оказался правдой, и, следовательно, о них даже говорить не стоит. В этих же файлах, описывающих каждый ее шаг в Мехико, упоминается ее встреча с Бобби Кеннеди в октябре 1961 года. За ней определенно наблюдали — и она знала об этом.

Приблизительно в это же время у Мэрилин начались ужасные проблемы со студией «20-й век Фокс». В апреле и мае 1962 года она продолжала все глубже погружаться в темную пучину своего безумия, и это поставило производство «Что-то должно случиться» под угрозу срыва. Невозможно было ни начать репетировать, ни проверить камеры. Она постоянно опаздывала, если вообще появлялась на съемочной площадке. У нее всегда было оправдание, хотя она пропустила почти все съемки, — была ли это простуда, синусит или какая-либо другая болезнь. И все это было правдой — она была очень больной женщиной. К тому же она до смерти боялась Джорджа Кьюкора, и это ничуть не способствовало делу. Более того, как замечали многие свидетели, Паула Страсберг, преподаватель актерского мастерства (ей, кстати, платили 5000 долларов в неделю), стала очень навязчивой. Сидни Гилярофф, парикмахер Мэрилин, работавший с ней в этом фильме, да и во многих других тоже, так рассказывал об этом: «Одетая во все черное, включая черный цыганский платок и толстые чулки, Паула появлялась на съемках как привидение — иногда она руководила Мэрилин, подавая сигналы рукой прямо из-за спины Кьюкора. Мэрилин так зависела от нее, что едва ли смогла бы произнести хоть строчку без руководства Паулы Страсберг».

Харви Бернштейн однажды рассказывал, как пришел домой к Мэрилин, чтобы обсудить сценарий. Она была в бигудях, когда открыла дверь. В гостиной не было мебели, только кресло, куда он и сел, в то время как она опустилась на пол. «Многие ее идеи [по сценарию] показались неплохими, но на самом деле они вовсе не были полезны для сюжета, — вспоминает он. — Но когда я намекал ей на это, ее лицо на секунду становилось пустым, как будто выключали электричество, а когда его снова включали, она продолжала, как если бы я вообще ничего не говорил... Иногда она говорила о себе в третьем лице, как Цезарь. «Помните, у вас есть Мэрилин Монро, вы должны ее использовать», — говорила она мне... Я чувствовал себя, словно я матрос на корабле, когда за штурвалом никого, а корабль несет на скалы»1.

Последнее, что одобрили бы власти студии «20-й век Фокс», — ее желание взять дополнительные выходные, чтобы полететь в Нью-Йорк и спеть для президента. Несмотря на то, что она раньше уже получила разрешение, Питер Леватес, посчитав, что она слишком редко появляется на съемках, отменил свое решение. Он не хотел, чтобы она отвлекалась. Фактически студия угрожала ей судом, если она полетит в Нью-Йорк (и действительно подала на нее в суд). Когда Бобби Кеннеди услышал о возможности судебного разбирательства против Мэрилин, он решил взять дело в свои руки. Он позвонил Леватесу, чтобы объяснить ему, что появление Мэрилин на празднике чрезвычайно важно для президента и что это будет много значить для него. Леватес упорно стоял на том, что он этого не одобрит. Раздраженный Бобби через голову Леватеса обратился к его начальнику, Милтону Голду. Голд вспомнил, как Бобби сказал ему: «Этого хочет президент, и я этого хочу». Он много и оскорбительно ругался. Леватес вспоминает: «Меня удивил этот стиль поведения. Я говорил ему, что мы сильно отстаем от графика и не отпустим ее. Он назвал меня «бестолковым еврейским выродком», что мне, конечно, не понравилось. Затем он бросил трубку. Вынужден признаться, меня очень удивило, что они так сильно были в ней заинтересованы, раз он даже пошел на это унижение».