К концу августа Мэрилин больше не могла работать. Стресс сломал ее, и она начала жаловаться на то, что снова слышит «голоса». Лекарства не помогали, поэтому дозы были увеличены. Ральф Гринсон прописал триста миллиграммов нембутала, при том что максимальной считалась доза в 100 миллиграммов. Позднее Артур Миллер вспоминал: «Доктора согласились с ее требованиями прописывать новые и более сильные снотворные, несмотря на то, что они отлично понимали опасность этих действий. Всегда находились новые доктора, желающие помочь ей забыться».

«Он давал Мэрилин тройную дозировку, — сказал Руперт Аллан (который постоянно присутствовал на съемках) про Ральфа Гринсона. — Я считал это отвратительным, просто отвратительным, что доктор прописывает столько нембутала при бессоннице. Это сделало ее совершенно ненормальной в те часы, когда она бодрствовала. Она сказала мне, что постоянно ощущает, что за ней следят. Ей казалось, что она окружена». Аллан вспоминал, что Мэрилин разламывала капсулы секанола и рассасывала препарат во рту во время перерывов в съемке. «Мне неприятно говорить это, но я убежден, что в то время она была уже законченной наркоманкой. Это не преувеличение». Ее визажист, Аллан Снайдер, вспоминал, как накладывал ей грим утром, в то время когда она лежала на спине в постели. «Иначе было невозможно, — рассказывал он. — Ей нужно было невероятно много времени, чтобы просто подняться с постели, так что нам приходилось начинать накладывать грим еще до того, как она поднималась с постели».

В результате такого злоупотребления препаратами в сочетании с жарой пустыни и постоянным напряжением Мэрилин привезли в Лос-Анджелес, где ее пришлось поместить в больницу. В прессу передали, что она страдает «сильным истощением». Но это было неправдой.

«У нее был нервный срыв, — сказала Эвелин Мориарти, ее дублерша в этом фильме. — Сильно беспокоились о ее здоровье. Она была в очень плохой форме. Некоторые из нас полагали, что она не сможет прийти в себя после всего этого. Поговаривали даже, что съемки придется прекратить. Все ее друзья приехали в Лос-Анджелес, чтобы быть рядом с нею: Паула [Страсберг], Мэй [Рейс, ее секретарь], «Уайти» [Снайдер, ее визажист]. Я тогда думала, что для всех нас с кино покончено, и чувствовала себя ужасно. Я очень волновалась. Если бы вы знали Мэрилин, как я, то вы бы тоже чувствовали себя ужасно. Все хотели, чтобы она смогла это преодолеть, действительно очень хотели, просто хотели, чтобы с ней было все хорошо. Она изо всех сил старалась восстановиться, но все было против нее. Каждый раз, когда она делала шаг вперед, происходило нечто, что отбрасывало ее назад.

Тогда в команде ходило множество историй о том, что Джон Хастон опустошил бюджет фильма своей азартной игрой — он был ужасным игроком! — и что ему было нужно время, чтобы найти деньги, что кино собирались закрыть. Так или иначе, но он убедил докторов засунуть Мэрилин в больницу, чтобы сделать из нее козла отпущения. Сейчас я думаю, что верно и то и другое — что ее следовало госпитализировать и что Хастон использовал в своих интересах ее болезнь, чтобы свалить на нее задержку съемки. Я думаю, это было ужасно».

Пат Бреннан вспоминает, как Пат Лоуфорд посетила Мэрилин. «Пат хотела посетить Мэрилин, но она не хотела, чтобы из этого сделали спектакль, поэтому она договорилась с персоналом больницы, что она сможет тайно пройти после официального времени посещения, надела ужасный черный парик и очки, чтобы ее не узнали.

Она сказала, что, войдя в палату Мэрилин, увидела, что та крепко спит. Она вспоминала, что Мэрилин была бледна, как лист бумаги, и она даже на мгновение подумала, что Мэрилин мертва. «Я никогда не видела, чтобы женщина выглядела так при жизни, а не в гробу», — сказала она мне. Она стояла в ногах кровати Мэрилин и минут десять просто смотрела на нее, спрашивая себя, как такое могло с ней случиться. «Я знала, что вошла в ее мир в конце ее пути, и очень сожалела, что не могла помочь ей», — вспоминала Пат. Затем Мэрилин пошевелилась и проснулась. «Она посмотрела на меня и сказала сердито: «Черт возьми, вы кто?» — вспоминала Пат. Та сняла свою маскировку, и Мэрилин рассмеялась. Внезапно она снова стала Мэрилин Монро. Вернулись краски, вернулась ее душа. Мэрилин сказала: «Ну вот, вы впервые увидели меня в больнице, Пат. Как я выгляжу?» Пат ответила: «Мэрилин, клянусь богом, выглядите вы дерьмово». Они вдоволь посмеялись. Затем Пат спросила: «Ну что, нам дадут здесь несколько мартини или что?»

«Мне кажется, приблизительно неделю спустя она вернулась на съемки, — вспоминала Эвелин Мориарти, — и оставалось только догадываться, как ей удалось сделать это».

«Мне пришлось использовать все силы, — объяснила позднее Мэрилин, — или меня утопили бы — а ничто не может меня утопить. Все всегда тянули меня в разные стороны, как будто каждый хотел оторвать себе кусочек. Так было всегда. «Сделайте это, сделайте то», и не только на работе, но и вне ее. Боже мой, как же я всегда старалась остаться целой!»

Как выразился Ральф Робертс: «Под ее хрупкостью жила стальная воля».

Как раз перед тем, как съемочная группа вернулась в Лос-Анджелес, чтобы снять финальные сцены, Мэрилин и ее друзья, включая Паулу Страсберг, Ральфа Робертса (ее массажиста) и Мэри Рейс, отправились в Сан-Франциско на концерт Эллы Фитцджеральд. Оказавшись там, Мэрилин решила навестить семейство ДиМаджио. Она всегда хорошо ладила с ними, даже когда отношения с Джо были не слишком хорошими. Хотя Джо не было в городе, у нее была возможность навестить его брата и сестру и, может быть, наладить с ними дружеские отношения. Неизвестно, имело это отношение к ДиМаджио или нет, но, когда она вернулась в Лос-Анджелес, снова начались перепалки с Артуром Миллером. Они настолько громко выясняли свои отношения в «Беверли-Хиллс», что друзья Мэрилин были уверены, что их отношения пришли к концу. На сей раз действительно все было кончено. Вскоре Артур Миллер выехал из гостиницы, оставив Мэрилин в покое. Теперь осталось только решить проблемы оформления развода.

21 октября режиссер «Ниагары» Генри Хэтуэй видел Мэрилин в павильоне «Парамаунт». Она плакала. «Всю свою жизнь я играла Мэрилин Монро, Мэрилин Монро, Мэрилин Монро, — сказала она ему. — Я пыталась делать это как можно лучше, и, когда мне это удалось, я поняла, что постоянно изображаю саму себя. Я так хочу сделать что-то иное. В частности, именно это и привлекло меня к Артуру, когда он сказал, что его тянет ко мне. Когда я вышла за него замуж, я мечтала, что смогу уйти от Мэрилин Монро с его помощью, но я вижу, что опять делаю то же самое. Я больше не могу этого выносить. Мне необходимо уйти от этого. Я больше не могу играть хотя бы еще одну сцену с Мэрилин Монро».