Во время репетиций сцен из фильма «Займемся любовью» произошло несколько довольно странных эпизодов, оказавших заметное влияние на брак Мэрилин и Артура. Вспыхнула забастовка Гильдии сценаристов, что стало серьезной проблемой при создании фильма, поскольку сценарий был довольно беспорядочным. Мэрилин чуть было не отказалась от участия в фильме. Она очень боялась, что забастовка может привести к отмене работы над фильмом, поскольку ни один из сценаристов не согласится сейчас работать над ним. Продюсер фильма, Джерри Уолд, спросил Артура Миллера, не будет ли он возражать против внесения в сценарий некоторых изменений. Миллер согласился. В действительности он не только согласился на переписывание сценария — действие, которое, как считают очень многие, было ниже его статуса лауреата Пулитцеровской премии, — но и решил не поддерживать требования Гильдии сценаристов. Мэрилин была удивлена. «Она всегда думала об Артуре как о человеке, который борется за права угнетенных, — сказал Руперт Аллан, который был тогда в Лос-Анджелесе и навестил Миллеров. — А он, когда объявили о забастовке, сначала задрал перед ней нос, а затем сделал так, что она потеряла к нему всяческое уважение. Она считала его принципиальным человеком, вторым Авраамом Линкольном, а он неожиданно разочаровал ее. Его ненавидели все на съемочной площадке. Он все время командовал и важничал, демонстрируя мудрость и знание каждому, кто участвовал в кинопроизводстве, причем настолько, что люди начинали просто шарахаться от него. Внезапно Мэрилин начала стыдиться его. Удивительно, как все переменилось!»

На самом деле в отношениях между Мэрилин и Артуром было много других неприятных моментов, просто они не выносились на всеобщее обозрение. Она расстраивалась и охладела к нему не только из-за того, что он предал собственные идеалы, хотя это также наложило свой отпечаток на их взаимоотношения. Она также с самого начала подозревала, что он занялся работой над сценарием для того, чтобы «поставить ее на место». В конце концов, она подписалась на этот фильм, по крайней мере отчасти, потому что никто не приносил денег в дом. Возможно, Артур Миллер был в некоторой мере смущен этой ситуацией. Затем, внезапно, ему предоставилась возможность не только заработать, но и стать тем, кто своей волей определит, какие именно слова произнесет его жена перед камерой. Это было как бы его маленькой местью ей. Некоторые люди, которые хорошо его знали, считают, что именно это он и хотел сделать. Неудивительно, что она начала обижаться на него.

Конечно, во время съемок фильма с Мэрилин начались и обычные проблемы — опоздания и таблетки. Порой она казалась достаточно уравновешенной — возможно, сказывалось ее лечение, но в других случаях она была совершенно не в себе. Тони Рэндалл, также принимавший участие в этом фильме, вспоминал: «Вы должны понять, нам всем приходилось с утра быть в гриме, полностью готовыми к съемке, а она появлялась где-нибудь под вечер. Через некоторое время это начало утомлять. Бывали дни, когда, казалось, она едва способна двигаться. Однако она все-таки сумела все это преодолеть и выполнить работу — как всегда, по-моему». Стоит отметить, что Мэрилин хорошо знала о недовольстве ее поведением у членов съемочной группы. Например, после завершения съемок она послала балетмейстеру Джеку Коулу 1500 долларов с запиской, в которой говорилось, что она поняла, насколько она была «ужасна». Она предложила ему взять эти деньги и отправиться отдохнуть, «и действовать так, как будто ничего не случилось». Несколько дней спустя она послала ему еще 500 долларов и предложение, чтобы он «отдохнул еще три дня».

Во время съемок между Мэрилин и Ивом Монтаном завязались узы тесной дружбы. В то время он не был уверен в том, что сможет хорошо сыграть свою роль в фильме «Займемся любовью» и вообще справится с ролью на английском языке. (Фактически все его реплики пришлось впоследствии переозвучить.) Эти сомнения нашли отчетливый резонанс в состоянии Мэрилин. Она никогда не была уверена, что она хороша как актриса, и возможность находиться рядом со звездой, которая так же, как и она, не уверена в себе, возбуждала ее. Он ей очень нравился, и она хотела точно так же нравиться ему. Однако Мэрилин не могла не опаздывать на съемку, что создавало для Монтана определенные проблемы. Однажды, когда она в очередной раз не появилась на съемках, он оставил под дверью ее бунгало краткую записку: «Не заставляйте меня работать в течение многих часов над сценой, в которой вы уже решили не сниматься на следующий день. Я не ваш враг. Я — ваш друг. И капризные маленькие девочки мне никогда не нравились».

Получив его записку, она была сильно испугана. На самом деле, она почувствовала себя настолько ужасно, что не могла выйти из своего бунгало, и Монтанам пришлось зайти к ней и успокаивать, говорить, что все в порядке, все выживут. И только тогда съемки можно было продолжать. Затем... Это случилось в середине апреля 1960 года. Ив Монтан волновался, что Мэрилин слишком истощена, чтобы прийти на репетицию. Артур Миллер был в штате Невада, они вместе с Джоном Хастоном искали натуру для «Неприкаянных». Жена Монтана, Симона, была в Европе, снимаясь в кино. Паула Страсберг предложила Иву пройти в бунгало Мэрилин, чтобы поздороваться с ней и немного поддержать ее, пока она отсутствует. Он так и сделал. Он зашел к ней, спросил, как дела, как она себя чувствует, услышал, что у нее все прекрасно... Словом, слово за слово, как он позднее написал в своей биографии, он не смог удержаться, наклонился и поцеловал ее, а затем... они занялись любовью.

Это продолжалось в течение всего двух месяцев — с апреля до июня, пока снимался фильм. Когда все закончилось, Монтан постарался восстановить их браки. Однако это было нелегко, потому что любой, кто оказывался в постели с Мэрилин Монро, немедленно попадал на первые полосы газет. Поэтому Монтанам пришлось не только восстанавливать свои отношения, но и справляться с лавиной различных замечаний и статей по этому поводу. Ив Монтан и Симона Синьоре выступили с заявлениями, которые удивили американскую публику. Они заявили, что для Ива было нормально иметь дело с «кем-то вроде Мэрилин Монро», потому что так действует механизм брака. Мэрилин отнеслась ко всему чересчур серьезно.

Вот слова Ива: «...она [Мэрилин] — простая, бесхитростная девочка. Возможно, я был слишком настойчив и думал, что она столь же искушена, как и некоторые другие дамы, с которыми я был знаком. Если бы Мэрилин была достаточно искушенной, ничего из того, что произошло, не произошло бы. [...] Она известна во всем мире, но она — все еще ребенок. Возможно, для школьницы это была катастрофа. Если так, мне очень жаль. Но ничто не разобьет мой брак».

Вот слова Синьоре: «Мне кажется, Мэрилин почувствовала обаяние Ива. Его все ощущают. Но все, что могло бы быть естественным для нас, с самого начала было искажено рекламой и пересудами. Истинная проблема в том, что, когда женщина чувствует физическую привлекательность мужчины, который не является ее мужем, она должна также чувствовать влюбленность, чтобы оправдать это влечение. Мужчина, со своей стороны, не считает это событие новой вечной любовью и не считает себя обязанным разрушить собственный стабильный брак».

Когда репортер Аллан Леви прочитал Мэрилин комментарий госпожи Монтан, она спокойно сказала: «Я думаю, что это ее проблема, а не моя».

«Все это было очень неприятно, — заметил Руперт Аллан. — В этой ситуации все, что говорил или делал Ив Монтан, выглядело очень жалко. И я не уверен, что Ив вышел из этой ситуации с высоко поднятой головой. Конечно, состояние Мэрилин было ужасным, она чувствовала вину за происшедшее, ей было очень трудно в то время. Я помню ее высказывание: «Я не должна была делать это, потому что он был женат». Я думаю, что она стыдилась произошедшего. Конечно, она тоже была замужем, но это казалось второстепенным вопросом. Можете представить себе ее реакцию, если бы она не вышла из своего бунгало, когда он отчитал ее за опоздание. Это было разновидностью публичной порки. Монтаны как бы говорили: «Ну ладно, он спал с ней. В конце концов, ведь она же — Мэрилин Монро. Она, дурочка, решила, что в этом что-то есть. Очень глупо с ее стороны. Но теперь надо двигаться дальше, верно ведь?»