Шрифт:
Приключение это, хоть и обошлось без кровопролития, глубоко меня опечалило, а приверженцев двора обрадовало возможностью навлечь на меня всеобщую хулу. Она, правда, оказалась недолгой — успешные мои старания пресечь последствия ссоры обнаружили перед всеми истинные мои намерения; к тому же бывают времена, когда иные люди всегда правы. В силу рассуждения от противного, Мазарини всегда оказывался виновен. Мы не преминули отметить как должно снятие осады Камбре 205, хороший прием, оказанный Сервьену в награду за расторжение Мюнстерского мира 206, слух о возвращении д'Эмери, который распространился [224]вскоре после того, как г-н де Ла Мейере сложил с себя должность суперинтенданта финансов, и который несколько дней спустя оправдался. Словом, мы оказались властны, сохраняя уверенность и даже достоинство, ждать благоприятного поворота событий, а мы уже провидели его, наблюдая глубокую неприязнь принца де Конде к Кардиналу и Кардинала к принцу де Конде.
Г-жа де Севинье, которой, как полагаюту адресованы «Мемуары
Г-жа де Гемене
Кардинал де Ришелье во дворе Сорбонны
Двор Пор-Рояля
Доминиканский коллеж в Риме
Г-жа де Меньеле, тетка Реца
Жан Франсуа де Гондщ архиепископ Парижский, дядя Реца
Собор Парижской Богоматери
Герб Реца и трех его дядей, бывших в разное время епископами и архиепископами
Парижскими
Бастилия
Сен-Лазар
Одна из многочисленных карикатур на представителей буржуазии, составлявших
армию Фронды
Герцог Орлеанский (Месье)
Принц де Конде, Великий Конде (Принц)
Герцогиня be Шеврёз
В эту самую пору герцогиня Буйонская и открыла мне, что принц де Конде решил принудить Короля возвратиться в Париж; когда герцог Буйонский подтвердил слова жены, я, со своей стороны, решил заслужить честь этого возвращения, которого, сказать правду, весьма желал народ и которое к тому же впоследствии должно было укрепить нашу силу, хотя вначале, казалось, ее ослабит. Для этой цели я воспользовался двумя средствами: во-первых, я словно ненароком довел до сведения двора, что фрондеры как нельзя более опасаются возвращения Короля; во-вторых, чтобы этому поверил также и Кардинал, я поддерживал переговоры, которые он не упускал случая различными путями возобновлять каждую неделю, и усыплял таким образом все его подозрения; тут мы проявили изрядную хитрость. Я постарался, чтобы герцог де Бофор действовал в этом вопросе от собственного имени, ибо, скажу не хвалясь, был уверен: Мазарини решит, что проведет его с большей легкостью, нежели меня. Но поскольку г-н де Бофор, а точнее, Ла Буле, которому герцог во всем открылся, увидел, что для продолжения переговоров надобно ехать в Компьень, он не захотел, чтобы герцог туда отправился: то ли он и в самом деле думал, как он уверял, будто для герцога это слишком опасно, то ли зная, что я не намерен допустить, чтобы тот из нас двоих, кто окажется в Компьене, увиделся с Кардиналом, он не мог позволить Бофору сделать шаг, столь противный надеждам на примирение герцога с Мазарини, которые герцогиня де Монбазон, чьим преданным другом был Ла Буле, неустанно внушала двору.
Откровенность герцога де Бофора с Ла Буле сильно меня обеспокоила, ибо, совершенно уверенный в коварстве Ла Буле, равно как и в коварстве его приятельницы, я понимал, что притворные переговоры с двором, которые я замыслил, окажутся теперь не только бесполезными, но и весьма опасными. И, однако, обойтись без них было нельзя; судите сами, сколь невыгодно было нам предоставить честь возвращения Короля Кардиналу или принцу де Конде, ведь они, без сомнения, не преминули бы использовать это для доказательства правоты Кардинала, который утверждал всегда, будто мы противимся возвращению Его Величества. Президент де Бельевр, с которым я поделился своими сомнениями, сказал мне, что, поскольку герцог де Бофор нарушил тайну, могущую меня погубить, я вправе сохранить от него тайну, могущую его спасти; речь идет о судьбе партии; г-на де Бофора следует обмануть для его же блага, и, если я предоставлю ему, де Бельевру, свободу действий, он еще до наступления ночи исправит все зло, которое г-н де Бофор причинил нам разглашением тайны. Де Бельевр посадил меня в свою карету и привез к герцогине де [225]Монбазон, у которой г-н де Бофор проводил все вечера. Вскоре туда явился и сам герцог; де Бельевр повел себя так ловко, что и в самом деле исправил содеянное зло. Он уверил герцогиню и г-на де Бофора, будто убедил меня, что и в самом деле пора подумать о примирении; благоразумие требует еще до возвращения Короля в Париж хотя бы приступить к переговорам, и, поскольку речь идет о возвращении Короля, переговоры должен вести один из нас двоих — то есть герцог де Бофор или я. Г-жа де Монбазон, при первых же словах де Бельевра, тотчас за них ухватилась и, вообразив, будто мы и впрямь намерены вести переговоры, а, стало быть, поездка в Компьень более не грозит опасностью, объявила, и даже с поспешностью, что лучше будет, если туда поедет герцог де Бофор. Президент де Бельевр привел десятка полтора доводов, из которых ни в одном не видел смысла сам, чтобы доказать ей, что это было бы весьма неуместно; в этом случае я заметил, что ничто так не убеждает людей неумных, как то, чего они не могут понять. Де Бельевр даже намекнул им, что, может быть, было бы кстати, чтобы я, оказавшись в Компьене, согласился встретиться с Кардиналом. Г-жа де Монбазон, которая через различные каналы поддерживала или, скорее, полагала, что поддерживает, сношения с обеими сторонами, причем с каждой через особого посредника, уведомила двор об этом замысле через маршала д'Альбре, приписав себе, как мне рассказали впоследствии, его честь; это похоже на правду, ибо Сервьен как раз в эту самую пору, словно в урочный час, вновь завел со мной переговоры. Я на всякий случай откликнулся на них так, как если бы был уверен, что г-жа де Монбазон уже уведомила обо всем двор. Я не давал обещания непременно увидеться в Компьене с Кардиналом, потому что твердо решил его не видеть, но намекнул Сервьену, что, может быть, с ним увижусь; мне было ясно: только в надежде на то, что подобная встреча очернит меня в глазах народа, Кардинал согласится на поездку, которая может внушить народу, что я причастен к возвращению Короля в Париж, ибо по лицу Сервьена, более нежели из его слов, я понял, что возвращение это вовсе не столь противно желаниям Кардинала, как полагают в Париже и даже при дворе. Разумеется, в беседе с Сервьеном я забыл упомянуть, что намерен говорить об этом возвращении с Королевой. Он в великой радости отправился в Компьень сообщить о моем приезде; однако друзья мои, когда я поделился с ними своими планами, обрадовались куда меньше: они решительно восстали против них, ибо полагали, что мне грозит великая опасность. Я заставил их умолкнуть, объявив, что необходимое не может быть опрометчивым. Ночь я провел в Лианкуре, где хозяева дома всеми силами старались убедить меня возвратиться в Париж, и назавтра прибыл в Компьень к утреннему туалету Королевы.