Никого вы не кормите, – продолжая массировать висок, сказал Слава. – Страну кормит нефть. И газ. А вы…

Пропади она пропадом, эта нефть! – в сердцах воскликнул Эдя. – Лучше б ее совсем не было. Это из-за нее у нас все, не как у людей. Я, лично, от нее ничего не имею, кроме проблем. Я, по сути своей, творец, организатор. И деньги мне нужны как строительный материал для созидания. А для чего тебе деньги? Ты ведь дорого берешь… Сейчас сидишь, морализируешь с пушкой в руках… Какие вы там все нехорошие! Да из-за чего там у вас все произошло: из-за денег или из-за ревности? – Эдя брезгливо выпятил полные губы. – Тоже мне, морализатор… Сам-то, небось, свои гробовые бабки тратишь на сладкую, разгульную жизнь? Машина-то у тебя нехилая… – Эдя похлопал рукой по рулю.

Нет, – спокойно ответил Слава. – Деньги я трачу на помощь бедным, попавшим в беду людям. Я решаю двуединую задачу. Я помогаю тем, кто в этом нуждается, а заодно избавляю общество от вас, мерзавцев, тем самым исправляя его. Такая вот дихотомия.

А как ты определяешь, – осторожно поинтересовался Эдя, слегка обалдевший от таких признаний, – кто достоин твоей помощи, а кто нет?

Я чувствую. Сердцем.

Хренов ублюдок! – вызверился Эдя на собеседника. Глаза его налились кровью, с губ во все стороны летела слюна. – Ты кого из себя возомнил? Робин Гуда? Господа Бога? Этого хочу – казню, а хочу – милую; того награждаю, а этот пусть подождет? Да ты сумасшедший, братец!

Нет, я не сумасшедший! – в ответ заорал Слава.

Сумасшедший, сумасшедший! Ты Аньку убил, а какой из Аньки мерзавец? То есть, мерзавка? Да она за свою жизнь мухи не обидела. Родители у нее остались: отец – университетский преподаватель, да мать – библиотекарша. То-то миллионеры… Одна она у них… Спасибо тебе, дорогой. Исправил общество. Уж так исправил…

Я ее не убил. Несколько раз пробовал, но неудачно. Она жива.

И не будешь убивать?

Нет, не буду.

Ф-фу, – с облегчением вздохнул Эдя, как будто сбросил с плеч непосильный груз. – Слава Богу. Одним грехом на душе меньше.

Слава широко распахнул дверь и, не размахиваясь, резким движением зашвырнул пистолет в кусты.

Убирайся!

Что? – не понял Эдя.

Иди на все четыре стороны. Свободен. – Слава говорил, глядя в сторону, не оборачиваясь к Эде.

Какое-то время они сидели молча, смотря каждый в свою сторону, подперев раскрытые двери машины носками своих ботинок, пока Эдя не нарушил молчания:

А я друга сегодня похоронил… И остался один… и мне даже некому рассказать об этом. Последнее время они меня так раздражали… Я все собираю, собираю, а они все тратят, тратят… Казалось, из-за них я никогда не достигну своей мечты. Но вот Анна исчезла, Вадя погиб, а я совершенно не чувствую радости от того, что между мной и моей мечтой уже никто не стоит. Да мне, признаться, и не хочется уже ничего. Оказалось, что все мечты и желания имеют ценность и смысл, когда рядом с тобой кто-то есть.

Каким он был? – спросил Слава.

Кто? Вадька? Он был моим другом, – просто ответил Эдя.

Но он же заказал тебя…

По глупости, наверное, – предположил Эдя. – Я уверен, что он жалел об этом.

Наемный убийца повернулся к своей несостоявшейся жертве и протянул руку.

Слава. – Они обменялись рукопожатиями, потом снова отвернулись каждый в свою сторону и снова долго молчали.

А ты в Бога веришь? – неожиданно спросил Слава.

Н-наверное… Верю… В церковь хожу… Иногда.

Помогает?

Эдя слегка задумался.

Н-не очень.

Слава закрыл глаза и осторожно повращал головой сначала слева направо, потом наоборот, пробуя, действительно ли ушла головная боль или только притаилась и ждет удобного случая, чтобы снова наброситься на свою жертву.

Ты куда едешь? – поинтересовался Эдя.

На север.

Зачем?

Не знаю. Найду тихое место, поживу там, может быть, пойму что-нибудь. До встречи с вами у меня в башке было какое-никакое представление о мире, в котором я живу. Он был скверный, несправедливый, но я понимал его. А теперь ни черта не понимаю. Я не знаю чего желать, к чему стремиться. Не знаю.

А можно мне поехать с тобой? – робко поинтересовался Эдя.

Что ж… – Слава пожал плечами. – В машине места много.

В окнах деревенских изб, мимо которых они проносились, уже зажегся свет, густые лилово-синие сумерки со всех сторон облепили серую ленту дороги, оседая на обочинах белыми клочьями тумана.

Эдя щелкнул пальцем по приборной доске.

Заправиться надо. Бензин почти на нуле. Следующая заправка – наша.

Надо – так надо, – охотно согласился Слава.

Заправочная станция, сияя огнями, как сказочный чертог, возникла справа, прямо посреди поля, покрытого белым туманом, как взбитыми сливками. Эдя остановился у колонки и вышел из машины. Он покрутил головой в поисках заправщика и, никого не обнаружив, сам вставил заправочный пистолет в бак.

Стеклянные двери бесшумно разъехались перед ним, пропустив в просторный торговый зал, залитый ярким белым светом. Он вспомнил, что сегодня ничего не ел и пошел вдоль полок с продуктами. Подойдя к кассе, Эдя выложил на прилавок четыре пакета с круассанами и большую бутылку колы, но тут, хлопнув себя по лбу, как будто вспомнив что-то важное, вернулся к полкам и притащил оттуда бутылку виски и пару пакетов чипсов.

«Э-эй! – за кассой никого не было, и Эдя заглянул вниз, за прилавок. Пусто. Он подождал еще немного, но в зале по-прежнему было пусто. Оставив покупки, он еще раз прошелся по залу, открыл дверь туалета и, крикнув: Э-эй! У вас покупатели! – вернулся к кассе. Никого. – Ну и черт с вами. Не хотите и не надо», – решил он и, зайдя за прилавок, помороковал с компьютером, включая нужную ему колонку. Потом сложил покупки в пакет и, оставив деньги рядом с кассой, вернулся к машине.