Шрифт:
Белый с Купри, трудолюбиво копошившиеся над эллипсоидной антенной, рванули к турболёту. Браун поспешил следом.
СВ в салоне был всего один и, чтобы увидеть передачу за плотно сомкнутыми спинами антарктов, генруку пришлось залезть на сиденье. В экране он увидел недавний ужас – налёт на Леверетт.
«Молодец спецкор, – мелькнуло у него, – умелец!» В самом деле, «картинка» не прыгала, не мелькала – Элмер Данн показывал, что было, и делал это мастерски. У зрителя не возникало впечатления, что толпа на экране перепугана или что она озверела. Спецкор передавал главные чувства, владевшие тогда людьми, – отчаяние и ожесточённость. Вот мужик бешено орёт чтото неслышное в рёве и вое плазмы, его глаза устремлены в небо, а руки рвут каэшку, подставляя грудь. И тут же бледнолиловая струя поражает мужика, располовинивая в мерцающем свете…
Вот бежит простоволосая женщина, она ревёт от страха и обречённости. Вспышка мезонного роботоснаряда словно просвечивает её – мгновенно распадается одежда, разваливается плоть, прахом оседает скелет…
Сихали поймал себя на том, что с силою сжимает кулаки, и мрачно усмехнулся. Пусть поглядят однопланетники на «зловредных антарктов», «на полярных варваров, угрожающих цивилизации»!
Неожиданно трансляция прервалась, экран замерцал сиреневым светом, а красивый женский голос сказал за кадром:
– Прекращаем передачу по техническим причинам. Прекращаем передачу…
– Гошан! – крикнули в толпе. – Переключи на ЭсВэВэ!
Невидимый Гоша подчинился, и в экране снова открылась глубина стереопроекции со значком Сети Всеобщего Вещания в уголку.
– …Эксклюзивный репортаж с места событий, – сказала красивая дикторша с лицом напуганной куклы, и тут же экран будто взорвался скудными красками Крайнего Юга – камеры запечатлели балагурившую, хохотавшую, приподнятовозбуждённую толпу, антарктов, хлопавших друг друга по плечу, по спине, весело смеявшуюся Марту Вайсс, и вдруг наплывом – пильчатая линия гор и зловещие чечевички флаеров. И бойня…
– Воздух! – грянул Максим, и Сихали не сразу понял, из какой яви голос – из минувшей или нынешней. А в следующий момент он уже выскакивал на позицию.
Приборы обнаружения не потребовались, он и так различал противника – тройку орбитальных бомбардировщиков и десятка два флаеров, вившихся кругом. Все они следовали на юг, то ли Хорлик со льдом ровнять, то ли на КуинМод нацелились.
Позицию на ТауэрМонт «интеры» поначалу не замечали, а когда обнаружили, то флаеры заложили вираж, плавно, лениво даже расходясь веером.
– Готовность! – крикнул Браун.
– Есть готовность!
– Огонь открывать по бомбовозам! Флаеры – на потом!
– Есть на потом! – браво отрапортовал Керимов.
– Огонь!
Пакетник, тускло отсвечивавший на мачте, вдруг исторг «лучевой шнур». Лучи вошли, вонзились, впились в серый борт орбитальника, распарывая пластметалл в ярчайшем сиянии. Полыхнуло так, что от скал, от людей и машин протянулись, дрожа и вытягиваясь, вторые тени.
– Глаза! Огонь! Огонь!
Ещё дважды вспыхнул адский пламень, прожирая орбитальные бомбардировщики, и зачастил, засверкал, прокалывая дископланы, как булавка бабочек.
Бой длился какието секунды и закончился на счёт «восемь». Горящие обломки сбитых аппаратов падали, кувыркаясь, вниз. Они пролетали по инерции, описывая дуги, оставляя за собой дымные шлейфы, и рушились на горные склоны, расколачиваясь на куски, выбрасывая снопы искр, страгивая с места снежники. Четыре или пять спасательных капсул всётаки поспели с отстрелом, закружились, приплясывая в вихрях турбуленции и ударных волн.
– Сбить, – спокойно приказал Сихали.
А фридомфайтерам только скажи… Пакетник плевался, просаживая каждую капсулу«яйцо» по очереди, и на ледник посыпалась «яичная скорлупа»…
– Так вам и надо! – мстительно проговорил Белый, наверняка припоминая Рыжего.
Фридомфайтеры не кричали «ура!», не обнимались, не улыбались даже. Они молчали, спокойно и сурово. Может, кто и гордился одержанной победой, да только тихо, про себя.
Сихали обернулся, увидал подходивших Шалыта и Помаутука и скупо усмехнулся, тоже вспоминая павших.
– Что прижухли? Переходим в наступление, товарищи генералы. Пора!
27 декабря, 23 часа 30 минут.
АЗО, Земля Мэри Бэрд, станция «Русская».
Земля Мэри Бэрд раскинулась широко – от гор Элсуорта до шельфового ледника Росса, с краю которого угнездилась станция «МакМердо». Её суровые берега, заслужившие печальную славу величайшего «производителя» айсбергов, прозвали «Кладбищем дьявола». Стылые воды Тихого океана, омывавшие их, почти всегда были неспокойны, небо хмурилось и зимой, и летом. Не верилось даже, что гдето за этой свинцовой хлябью, качавшей льдины припая, выносившей колоссальные айсберги, голубеют тёплые волны, ласково веет пассат, перебирающий перистые ветви пальм…