– И чего ты хочешь? – спросила я Фелика, вспрыгивая на седло и отворачивая морду коня от соблазнительных статуй. – Только не говори, что привораживать когото собрался! С такой смазливой физиономией никакие чары не нужны, любая глупышка на шею кинется, только пальчиками щелкни!

– Дело не во мне, магева, – грустно вздохнул юноша, изучая маникюр. – Поверьте, мне стыдно просить у вас уплату долга, но я не мог упустить шанса, словно посланного самим небом!

– Колись поскорее, парень, а то я еще не ужинала, – приказала я, разворачивая коня и беря направление на «Резвых рыб».

– Я с удовольствием приглашу вас на трапезу, здесь неподалеку есть ресторация «Сны гурмана», где подают изумительную свинину на ребрышках в соусе «Увалиа» и… – начал было Фелик, сочтя мои слова намеком.

– Нет уж, хватит, обойдемся ужином в «Резвых рыбах», я больше твоих одолжений не приму, дружок, – хмыкнула я, перебирая для успокоения густые косички Дэлькоровой гривы.

– Умнеешь, – обронил Кейр почти поощрительно.

– Я вообще не дура, если меня один раз в дерьмо окунут, второй раз сама не полезу, – огрызнулась не столько от того, что не хотелось колдовать для Фелика, сколько потому, что никак не ожидала от юноши такого низкого коварства, слишком милым обаяшкой он выглядел. А по сути какойто Дориан Грей получился!

– Молю вас, выслушайте. – На глазах у юноши выступили и заблестели драгоценными каменьями слезы, он так сжал поводья своей белой лошадки в кулаке, словно собрался из них сок давить. – Я прошу вас о помощи, магева!

– Проси и покончим с этим, не стесняйся, чего уж там, – сварливо велела я, стараясь не поддаваться больше на невиннонесчастный вид прекрасного лордика. Каков актер!!! Ведь не слови он меня в первый раз, я бы на все сто двадцать процентов поверила, будто Фелик в крайнем отчаянии, мучим стыдом и раскаянием!

– Я тревожусь о моем господине, владетеле Амрике, – сообразив, что на конфиденциальность беседы в укромном уголке надеяться не приходится, торопливо начал юноша, понизив голос.

– Это тот, который женится на бургомистровой дочке, прельстившей его душой? – припомнила я недавнюю болтовню аристократа. – И чего ты переживаешь? Или Амрик импотент, ему перед свадьбой мужскую силу укрепить надо?

– Ннет. – Фелик снова покраснел и закашлялся, поднял на меня разнесчастные глаза и, окончательно смешавшись, замолчал.

«Тьфу, и что мне теперь его, еще и утешать? Какого хрена?» – попробовала возмутиться я, но в голову почемуто лезли мысли о магевском долге откликаться на зов о помощи, проснулась, блин ее разтак, разэдак и еще раз блин, мирно дремавшая совесть. Я вздохнула и сказала уже мягче:

– Ты не тушуйся, Фелик, рассказывай как есть. Если помощь нужна, я помогу, только не надо было на меня давить, мог бы просто попросить сразу.

– Я испугался отказа, прости меня, почтенная магева, – повинился юноша, став на вид еще моложе – почти ребенок. Он чуть помолчал, а потом, собравшись с духом, продолжил:

– Я боюсь, что не все ладно со скорой свадьбой моего господина и его нежданной любовью. Эта Вальтина, может быть, мила, но Амрику всегда нравились иные девушки, и связывать себя столь скоропалительно узами брака он не собирался, тем более с особой не слишком высокого происхождения, пусть и весьма богатой невестой. Если это истинное чувство, мне остается только радоваться за друга и господина, но душу мою снедает беспокойство: что, если Амрик был околдован?

– Значит, ты просишь проверить, так это или нет, – резюмировала я, – а если так, расколдовать владетеля.

– Да! – расцвел в смущенной улыбке Фелик.

– Ладно, для начала мне надо бы взглянуть на гипотетическую жертву женских чар и выяснить, естественного они происхождения или противоестественного, – принялась я отдавать распоряжения. – Устроишь?

– Завтра в полдень первая помолвка у алтаря Гуинилы, покровительницы Мидана, – сообразил проситель.

– Я не сильна в религии и ритуалах, малыш, объясняй дальше, – велела я торжественно.

– На площадь перед храмом богини будет вынесен большой парадный алтарь, куда Амрик и Вельтина, пожелавшие сочетаться узами брака, должны будут возложить жертвенные цветы как знак соединяющих сердца пылких чувств. А когда Гуинила примет дар, возлюбленные изопьют освященного вина, символизирующего слияние их крови и душ, – старательно объяснил Фелик и смущенно прибавил: – Я всегда считал, что это очень красивый ритуал.