Одному богу известно, как повернулись бы события, не беснуйся внутри Завьяловских мыслей генерал Потапов. Лев Константинович умело взывал к логике альфа-интеллекта, привлекал доводы, весь личный опыт контрразведчика наизнанку вывернул и вытряхнул! Нашел примеры, призвал на помощь иллюстрации из кинофильмов про шпионов!

Учил. "Послушай, Борька. Ты, дружище, верно реагируешь. Пусть видит, что ты - растерян: поддался на уловку и поверил. Давай, давай, раскручивай ее на доверительность! Пусть поболтает, расскажет о планах, выдаст цель террористической операции!.."

Борису приходилось тяжело. Лев Константинович не только помогал, но и вносил сумятицу. Мысли Завьялова путались, сбивались, завивались в причудливые узелки, перед глазами то надгробие, то бледное Лелино лицо вставали...

Молчание затягивалось. Но диверсантка не торопила размышления Бориса. Не подстегивала, а предложила Завьялову свариться в собственном соку. Переполниться горькой желчи, ненавистью затопиться.

– Кто такие хроно-гены, с которыми столкнулись мои родители?
– мрачно глядя перед собой, спросил Завьялов.

– По сути дела - никто, - усмехнулась террористка.
– Они лишь предки, некая толстенная ветвь важного генеалогического древа будущей хроно-личности. На сленге циклонов их даже "бревнами" величают. Знаешь, как это бывает?
– пренебрежительно скривилась: - Поступает информация от хроно-аналитиков: "Где-то некое "бревно" затлело. Надо - загасить".
– Поглядела на Завьялова, ухмыльнулась, проложила многозначительно: И - г а с я т, Боря. Так г а с я т, что только искорки летят!

– А тлеет..., тлеет от того, что кто-то из ваших путешественников где-то накосячил?
– челюсти Завьялова уже не только скрипели, но и хрустели от внутреннего перенапряжения, от возникающей ненависти к беспечности и равнодушию потомков.

– Конечно, - невозмутимо подтвердила диверсантка.
– Какой-то олух отправился в путешествие, ненароком отвел глаза своему носителю, тот что-то не заметил, или отвлекся в нужный, важный для Истории момент...

– Дак что ж вы делаете-то!! Потомки хреновы!!
– взвился Завьялов.
– Что ж вы творите-то!!

Кулак Бориса обрушился на подлокотник, плетеное кресло жалобно скрипнуло...

"Эй, эй, Бориска! Не переигрывай! Мебель мне поломай..."

"А я и не переигрываю, Константиныч! Я б этих уродов лично всех к стенке и из "Калашникова" очередью"!!"

"Своих детей ты тоже в колыбельках подушечками накроешь?" - резонно высказался генерал, и Завянь слегка остыл.

"Не знаю, Лев Константиныч, ей богу - не знаю! Голова гудит! Сердце - пополам!"

"Она этого и добивается - чтоб сердце пополам. Мозг тебе выносит, курва".

"А может быть... Не курва она, Лева? Может быть - она права? О н и правы?"

"Цыц! Малолеток! Молоко на губах не обсохло, а пытаешься в игру с опытной мозголомкой вступить!! Она специнтернат закачивала, там с ней инструктора работали, подготовка - будь здоров! Такой агент тебя схарчит, Бориска, и косточек не выплюнет. Держись, не поддавайся!"

Не зная о бушующем внутри пенсионерского тела диалоге, Миранда, полная сочувствия и грусти, продолжала плести извивистые ловушки-тенета:

– Не думайте, Борис Михайлович, что все в далеком будущем согласны с установившейся беспечной практикой интеллектуальных путешествий. У нас есть здравомыслящие, трезвые люди. Мы - против этих путешествий. Мы - хотим прекратить мучения своих предков. Это - высшая и благородная задача.

– Согласен, - медленно кивнул Завьялов. А внутрь отправил язвительное замечание: "Не трепыхайся, Константиныч, я контролирую процесс".

– Я знала!
– воодушевленно воскликнула террористка.
– Я знала, что добьюсь вашего понимания! Вы - необыкновенный человек!

– Что я должен делать?
– сурово распрямляя плечи, сказал "необыкновенный человек" Завьялов.

– Да ничего!
– буквально подпрыгнула в кресле Миранда.
– Вам ничего не надо делать, Борис Михайлович, пусть все идет своим чередом!

– Своим чередом?
– изобразил непонимание Завянь.

– Конечно! История уже изменена! Еще немного и - бесповоротно! Мы просто проведем оставшееся время в приятной обстановке на этой даче...