Деймос очень старался отвечать на все вопросы быстро и максимально ясно. У него временно пропало всякое желание шутить. Он только что видел, как двух рабов забили камнями, а одного четвертовали кхопешем и принялись поедать конечности -- еще до того, как бедняга испустил дух.

Ах, как хорошо было в плену у виксов! у абиссинеров! у румын! даже у индюшатников -- там была хоть какая-то надежда.

В этом аду, как ни банально это звучит, надежду должны были давным-давно убить. И сожрать.

– Запомни раз и навсегда, - спокойно и как-то равнодушно отвечал комендант, - если ты еще раз произнесешь это запретное и грязное слово на букву "Е", тебе отрежут язык, вместе с головой. Наша страна, от Ливийской пустыни до Нила, и от Нила до Красного моря называется Гиксосия. Мы - гиксосы. Красные гиксосы. Понял?

– Так точно, сэр!
– рявкнул Деймос.
– Гиксосия. Мы - гиксосы!

– "Мы", а не ты, - на удивление мягко поправил его собеседник.
– Ты пока еще не гиксос.

– Так точно, сэр!!!

– Бывший солдат?
– поднял брови гиксос.

"Какой у него отвратительный фламандский акцент!"

– Так точно, сэр!

– Прекрати называть меня "сэром", - столь же мягко потребовал гиксос, от чего по спине Хеллборна пробежался предательский водопадик пота.

– Так точно!... Виноват.

– Напомни, как тебя звать?

– Хеллборн. Деймос Хеллборн.

– Англичанин?

– Так точно.

– И что же мне с тобой делать?
– комендант задумчиво посмотрел на пирамидные развалины, пулеметные вышки и пыточные столбы.

"Что делать?" У Хеллборна было время об этом подумать, пока пулеметные колесницы удалялись от сгоревшего "Купидона", и пока он шел вдоль жуткого забора к жилищу коменданта.

Судя по всему (хоровод вокруг костра, лозунги, одноцветная униформа), он попал в руки правящего в Египте революционного движения. Какую официальную идеологию они исповедуют? Коммунизм? анархизм? фашизм? стоцкизм?
– неизвестно, но явно не какой-нибудь нацизм-национализм, потому что среди них есть белые европейцы, арабы, негры, и нет ни эллина, ни иудея. То есть красные гиксосы вполне будут рады принять в свои ряды скромного англосакса. Надо прикинуться восторженным неофитом - но не очень восторженным, не переиграть. Там видно будет. Прикинуться неофитом, потому что в противном случае он рискует превратиться в распятый скелет или в пустой череп.

– В той, прошлой жизни, меня несправедливо оклеветали и осудили, - с пол-оборота завелся Хеллборн, - поэтому я решил порвать с прошлым и принять участие в строительстве нового мира! А где в наши дни строят новый мир? Здесь, в Е... в Гиксосии!!! Я хочу быть с вами. Все равно у меня нет дороги назад. Особенно после того, как я прикончил "римских" ублюдков, державших меня в плену.

– Вот оно как, - задумчиво протянул гиксос.
– Это предложение стоит рассмотреть. Но вот в чем проблема. Понимаешь, только человек может стать красным гиксосом. Они - люди, - он кивнул на окружавших его вооруженных солдат.
– А вон там, за колючкой - обезьяны. Обезьяны, которые должны долго и упорно трудиться. Потому что только труд может превратить обезьяну в человека. И они будут трудиться, пока не превратятся в людей. Или сдохнут как обезьяны, недостойные человеческого звания.

"Обезьяны?... труд?... человек?... Я попал в страну победившего дарвинизма?!"

– Но как мне доказать свою человечность?
– замирая от ужаса и собственной храбрости уточнил Деймос.

– "Мы -- люди Книги и Закона, они -- с одним железом дружат. Змея становится драконом, когда змею другую душит", - продекламировал комендант.
– А обезьяна становится человеком, когда убьет другую обезьяну. Соображаешь?

– Соображаю, - кивнул Хеллборн, хотя на самом деле ничего не понял.

– Приведите Бандерлога, - приказал гиксос, повернувшись к охранникам.

"Бандер... кого?!"

Бандерлог оказался невероятно огромным и здоровым китайцем. Или японцем? корейцем? каким-то азиатом из конфуцианской зоны. Он мог быть подданным Мэгги или старшим братом капитана Белгутая (где они теперь?...) Настоящий гигант, почти два метра, двести с лишним килограмм сплошных мускулов. В одной набедренной повязке, мокрый, пыльный и грязный -- скорей всего, только что с каменоломни. Интересно, как ему удается поддерживать физическую форму в этом аду? Наверно, один из тех парней, про которых сказано - "То, что его не убивает, делает его еще сильнее". Лени и любопытства во взгляде Бандерлога не было, одно только презрение. Если Хеллборн правильно прочитал послание, заключенное в его узких глазах цвета ночных кошмаров.

– Твой новый рекрут, Червяк?
– спросил китаец, повернувшись к коменданту.
– Ладно, давай не будем с этим тянуть.

Но комендант никуда не торопился.

– Вот, англичанин, познакомься. Это говорящая обезьяна, Бандерлог. Порода редкая и вымирающая. Промежуточный этап эволюции. К сожалению, совсем не желает становиться человеком. И вряд ли уже станет.

– Я убил столько твоих обезьян, редофил, что уже давно стал трижды, четырежды человеком!
– ухмыльнулся китаец.