– Где у вас здесь трактир поприличней?
– Дрон всё же был человеком действия. И впрямь, чего тянуть, коли решение принято?

– Нет, - Светлана и сама была не рада своей реакции, резкой, категоричной.
– Не сейчас. Ни в какой трактир не пойду. Хватит с меня трактиров.

Дрон искоса кинул на неё нежно-жалостливый взгляд, что-то покумекал, совещаясь с самим собой, и почти безразлично предложил:

– Можно ко мне поехать. Выпивка у меня в баре найдётся. И никаких тебе жующих рож по соседству.

Светлана не долго обдумывала. Согласилась почти сразу. Домой сейчас нельзя. Родителей предупредила, что вернётся очень поздно, вероятно, на следующий день. А теперь возьми и явись раньше некуда. Всё сразу поймут. Задушат сочувствием. Водить Юрку по улицам? Он устаёт быстро. Она не садист какой-нибудь. И не алкаш, чтобы потреблять с ним спиртное на одной из лавочек, детских площадок или в подъезде. На учеников, кстати, нарваться можно. Ученики - они вездесущи. Поди потом, отмойся от грязи, от нелепых слухов и предположений.

Дрон обрадовался её согласию, оживился. Быстро, насколько мог, отправился к проезжей части, машину ловить. После больницы общественный транспорт был для него утомителен. Он бодрился, прикидывался автоснобом, но ввести в заблуждение Светлану с Лёхой ему не удавалось. Особенно тяжело переносил метро, где начинал задыхаться уже на эскалаторе. Бледнел, пыхтел паровозом, утирал со лба крупные капли пота и заявлял об отсутствии в его роду кротов.

Пока Дрон “голосовал”, Светлана думала о нём, стараясь отвлечься от Дубова и нанесённого им оскорбления. Удивительно, но получалось это легко. О Дроне думать было приятно. Вон стоит, руку протянул, оглядывается на Светлану с улыбкой. Радуется. Совершенно ясно, чему радуется. И вечер получился не одинокий. И нужен оказался, не вовсе бесполезен. Пригодилась-таки его потребность оберегать, защищать. Светлане чудилось, будто она видит Юрку насквозь. Пока ехали в машине к нему домой, лишний раз утвердилась в своих предположениях. Дрон веселился, рассказывал о Лёхе с Юлей, о некоторых смешных случаях, подсмотренных им в окружающей действительности, о вредной соседке, непонятно с какого бодуна вдруг разжившейся огромной собачищей по кличке Дуся:

– Прикинь, теперь эти две, извини за выражение, суки весь подъезд терроризируют.

Шофёр несколько раз оборачивался к ним, увлечённый водоворотом дроновских разглагольствований, вставлял свои “пять копеек”. И у него забавно получалось. Светлана оглянуться не успела, а уже приехали. Поднялись по лестнице, вошли в квартиру.

Дрон сразу полез в бар, то есть в сервант, где на одной из полок стояли у него разномастные бутылки и не менее разнообразные сосуды вроде рюмок, стаканов, бокалов. Лёха называл эту полку в плохом настроении бардаком, в хорошем - уменьшал до ласкового “бардачок”. Светлана долго думала, что такое смешное название соответствовало содержимому полки. Оказалось, возникло оно по аналогии с неким отсеком в автомобиле. Прямого сходства Светлана так и не заметила, перестала удивляться причудам скворцовской фантазии, сама иногда употребляла смешное название.

Из “бардачка” на божий свет явились пузатый графин с водкой и две вместительные рюмки. Ого!
– удивилась про себя Светлана. Раньше графин под горячительные напитки в небогатом хозяйстве Дрона обнаружить не удавалось. И склонности к некоторому барству за Юркой так же не числилось. Что-то изменилось в друге, а она, бестолковая, прозевала. Как иногда невнимательны мы бываем к ближнему своему, сосредотачиваясь на себе, драгоценном. Теряем способность хорошо видеть окружающих. Взять, к примеру, графин. Казалось бы, мелочь. Но ведь порой незначительные мелочи - самый яркий показатель внутренних перемен в человеке. Сколько эти мелочи могут поведать!

Светлана обдумывала увиденное. Дрон же тем временем надолго застрял перед раскрытым холодильником. Энергично трепал лохматый затылок. Холодильник демонстрировал ему почти пустые полки. В небольших полиэтиленовых пакетиках лежали кусок отдававшей в зелень варёной колбасы, несколько ломтиков подсохшего сыра, сморщенный огурец. И более ничего. Светлана имела удовольствие обозреть нерадостную картину, когда подошла к Юрке, поднялась на цыпочки и заглянула в нутро холодильника через дроновское плечо. Жаль, свистеть не умела. Страшно захотелось присвистнуть.

– Я сбегаю в магазин. Где у вас тут круглосуточный?
– она не собиралась сейчас по давно установившейся привычке читать занудливую лекцию, воспитывать Дрона. Бесполезно. И всё же Дрон струхнул. Начал жалко оправдываться:

– Чёрт, Светка, я думал, что успел закупиться. Мне казалось. Да не смотри ты на меня так. Правда, ей-богу. Собирался ведь в магазин, точно помню. Список составил, что взять. Вот, вот видишь? Помялся немного, но живой списочек-то. Обычно я на работе питаюсь. Заказов пошло много, бумажной работы навалом. Одни банковские документы чего стоят, бухгалтерия всякая. Налоговая, опять же…

Светлана иронично разглядывала постепенно краснеющую Юркину физиономию. Он, голубчик, думает, её отвлечь можно, переключить внимание на другие темы. Ха! Фантазёр. Сие даже у Рушанки не получается. Хотя вот уж кто настоящий ас в деле забалтывания учителя на уроке.

– Ну… - уже лепетал окончательно смутившийся от её сочувствующего взора Дрон.
– В принципе… яйца ещё должны быть. Несколько… О, полпачки пельменей в морозилке. В прошлые выходные не доел. Постное масло где-то было.

Полупустая пачка пельменей, покрытая серебристой изморозью, сиротливо стояла посреди морозилки. Яйца в количестве четырёх штук жались в уголке самой нижней полки. Додуматься надо было туда их приткнуть. Ни одной женщине не изобрести. Постное масло потребовало более длительных поисков. Но и оно вскоре обнаружилось. При взгляде на бутылку Светлана озадачилась: плакать или смеяться? Масло едва прикрывало пластиковое дно.