– Хорош собой до чёртиков. Так?

– Ну… - теперь неопределённо повела плечами уже Светлана.
– Приблизительно.

– Так или не так?

– Да так, так.

– Умён. С этим ты спорить не будешь?

– Не буду.

– Образован. Воспитан. Наши бабы от его манер на радостях в обморок падают.

– Ну, - Светлана изо всех сил сжала губы, чтоб не расхохотаться, настолько смешно выглядели и сама Панкратова, и её рассуждения.

– А ты не “нукай”, не запрягла, - рассердилась Люська. Обиженно надулась. У неё и обида выглядела уморительно.

– Дальше-то что?

– Что, что. Человек весь из сплошных достоинств состоит, а женщины рядом с ним нет.

– Если он официально не женат, это не значит, что рядом с ним вообще женщины нет, - весёлость начала постепенно оставлять Светлану. Она иной раз задавалась вопросом, существует ли у Павла Николаевича какая-нибудь… допустим, подруга. Пожалуй, определённый резон в словах Люськи всё-таки присутствовал.

– Точно тебе говорю: один твой Дубов, как перст. Нет, как дуб в чистом поле.

– Он не мой.

– Вот именно. Он вообще ничей. Уж поверь мне. У меня на мужиков глаз набитый. С ходу могу тебе всё про каждого рассказать - где, как, что и почём. В связи с изложенным мной выше возникает интересный вопрос. А почему же это почти полное собрание достоинств в двадцати томах пребывает в гордом одиночестве? Не-е-ет, здесь точно что-то не так. Бегут от него бабы, скорее всего. Или он от них бегает. Опять же, почему?

– Почему?
– Светлана не улыбалась больше. Смотрела на Люську задумчиво.

– Полагаю, он педант и зануда. И с ним в быту повеситься можно. Или ещё что-нибудь в том же роде. А ты тут сидишь и мечтаешь. Размечталась, наивная. Слюнки пустила, улыбаешься.

– Улыбаюсь я, Люсь, совсем по другому поводу.

– По какому же, интересно знать?

– Тебе радуюсь.

Панкратова ошеломлённо замолчала. Таращилась на Светлану непонимающе. Перепугано даже. Возникло впечатление, что она сейчас подойдёт и пощупает у приятельницы лоб: не горячий ли, не бредит ли человек?

Действительно, часто ли мы радуемся другим людям, не стараясь это скрыть, не боясь обиды, непонимания, боли? Некоторым воспитание мешает откровенно радоваться. Люська, как и подавляющее большинство людей, не была избалована личным вниманием, интересом к своей персоне со стороны. Потому не знала: то ли польститься словами приятельницы, то ли принять их за насмешку. Махнула рукой недовольно, мол, чего от тебя, недоделанной, ждать. Отправилась к себе в кабинет. Журналы в порядок приводить, различную документацию готовить. Конец учебного года на носу. Не сделаешь всё аккуратно и вовремя, Хмура душу вытрясет. Удавит за пару бумажек с отчётами.

Светлана только вздохнула вслед. Занялась своими делами, мечтая об отпуске. Строила планы на следующий учебный год. И не вспомнила, как ни странно, что так хотела другую работу найти.

*

Люська всегда говорила: “Загад не богат”. Человек предполагает, а кто-то там, наверху, располагает. Все планы, которые насочиняла себе Светлана в мае, за лето детально в мыслях разработала, рухнули в один миг. На августовском педсовете Лев Яковлевич, объявляя о распределении нагрузки и классного руководства, вдруг сказал:

– У нас Татьяна Александровна, Танечка Шергунова на сохранение ложится, потом сразу в декрет уйдёт. Её шестой “Б”, то есть теперь уже седьмой, остаётся без классного руководителя. Мы тут покумекали и решили Кравцову нагрузить.

Светлана растерялась до такой степени, что и слова из себя сразу выдавить не могла. Лишь через минуту с опозданием пискнула:

– Лев Яковлевич, как же так? Вы обещали…

– Потом, Светлана Аркадьевна, потом обсудим.

Директорское “потом” означало в лучшем случае, что ей убедительно и веско докажут производственную необходимость такого шага, в худшем - вообще обсуждать не будут. Есть приказ по школе. Иди и выполняй. Или увольняйся.

После педсовета Светлана сидела у себя в кабинете за одной из парт. Злая, расстроенная до нельзя, готовая в любую минуту за плакать от надвигающегося отчаяния. Люська кружила по классу, без остановки работая языком.

– Не трусь, Аркадьевна, справишься. Я помогу. Тебя и так слишком долго берегли. Лелеяли, можно сказать. Вот сколько лет ты у нас уже работаешь? И всё без классного руководства. Это тогда, когда классных не хватает. Лёва тебя жалел. А сейчас ему деваться некуда.

Светлана молчала. Боялась, не выдержит, раскричится или, того хуже, расплачется навзрыд. Не жалел её Лев Яковлевич. У них изначально договор был не грузить Светлану классным руководством. Она на этом условии работать согласилась. А теперь… Директор воспользовался моментом. Уйти-то ей пока неуда. Дрон присмотрел вроде место, но просил потерпеть некоторое время, подождать, когда вакансия освободится.