Понемногу и Лева ко мне тоже попривык, перестал дичиться, даже иной раз и сам стал заговаривать. А уж после подготовки к школьному вечеру мы и совсем с ним подружились.

Помню, как-то пришли в школу, только один урок и должен был быть — урок пения, но и тот не состоялся: Маргарита Ивановна немножко заболела. Посидели мы в классе, потолковали о всяких делах да и разошлись по домам. Мы с Левой вышли вместе.

Погода чудесная. Поздняя осень, не сегодня-завтра зима наступит, а на дворе ну прямо весна. Утром дождь шел, земля и сучья деревьев все влажные. А теперь солнце выглянуло, все кругом блестит, будто ранней весной, да и пахнет совсем по-весеннему — отсыревшей землей, и увядшими, прелыми листьями из сада попахивает. Воробьи в палисаднике так расчирикались — удержу нет. Видно, тоже осень с весной спутали.

Вышли мы с Левой на выгон за школу. Хорошо, просторно. И ветерок такой теплый, чуть-чуть лицо обдувает. Лева сразу повеселел. Огляделся по сторонам и прочитал на память какие-то стихи:

Мне стихи очень понравились. Здорово как сказано, а главное — к месту. Вот бы мне такие сочинить!

— Кто это написал? — спросил я.

Лева удивленно взглянул на меня.

— А ты разве не знаешь? Тютчев написал. Ты разве его не читаешь?

— Читал, читал, — поспешно ответил я. И тоже продекламировал:

Люблю грозу в начале мая…

— Да у него не только про грозу, — перебил Лева. — У него много хороших стихов есть. Хочешь, дам тебе почитать?

— Спасибо, с удовольствием. Только не сейчас, не сегодня. Пойдем-ка лучше к речке, прогуляемся.

Лева согласился, и мы пошли.

— А здорово, что у нас такая школа! — сказал я.

— То есть какая — такая?

— Да вот такая: занятий нет, уроков не задают, жизнь, да и только.

Лева как бы в недоумении пожал плечами.

— Особенно хорошего я в этом ничего не нахожу.

— Да что ты? — изумился я. — А тебе бы хотелось целые дни уроки зубрить?

— Нет, целые дни зубрить мне бы не хотелось, — ответил он. — Но и целые дни ничего не делать — тоже хорошего мало. Если так продолжаться будет, глядишь, что и знал-то, забудешь.

— Ну, брат, «учение — не волк, в лес не убежит», — сказал я Леве свою любимую пословицу. — Сколько ни учись, все равно всего на свете не выучишь, что-нибудь другим да останется.

На это Лева ничего не ответил. Некоторое время мы шли молча. Я искоса поглядывал на приятеля и думал: «Что это он, фасонит передо мною своим прилежанием или вправду по учебе соскучился? Чудак какой-то».

Неожиданно Лева обратился ко мне:

— Вот ты радуешься, что мы не учимся. Ну, а дальше как, как же мы дальше в университете учиться будем?

Об этом я, правда, никогда и не задумывался, поэтому не знал, что ответить, но ответ пришел сам собой:

— А что значит — дальше? Как все, так и мы. Разве мы одни не учимся?

— Ну, это утешение плохое, — сказал Лева. — И, помолчав, спросил: — Ты кем хочешь быть, какую специальность себе выбрал?

И этот вопрос застал меня врасплох: «Кем же я хочу быть? Хочу писать рассказы, хочу путешествовать, поехать на Север, в тайгу, на Байкал, на Дальний Восток… Но это же не специальность».

— Да я, собственно, о специальности еще как следует не думал, — ответил я. — Еще впереди целых три года. Придумаю что-нибудь. А ты уже придумал?

— Я давно выбрал.

— Что выбрал, какую специальность? — заинтересовался я и подумал: «Может, и мне такая подойдет».

— Я буду доктором, врачом-терапевтом, — убежденно, как о деле давно уже решенном, сказал Лева.

— Врачом? — разочарованно протянул я. — Да что же в этом хорошего? Всю жизнь с больными возиться, всю жизнь охи да стоны — вот радость-то!

Я тут же вспомнил, как Михалыч постоянно сердится на больных, особенно на старух. Придет такая в больницу лечиться, а от чего, и сама не знает — всё болит, вот и весь разговор; от чего хочешь, от того и лечи.

— Врачом, да еще терапевтом, — повторил я, — ничего интересного. Ну хоть бы сказал — хирургом. Я хирургом не смог бы быть — духу не хватит, а кто может — это другое дело. Сделал операцию, что-нибудь там вырезал, отрезал — сразу работа видна, а терапевт — порошочки, капельки, присыпки, примочки… — Я рассмеялся. — Тоже нашел специальность, нечего сказать!