Наша сцена начиналась с игры Чичикова и Ноздрева в шашки. Так же, как перед сценой с Пацюком, выступил Николай Дмитриевич и вкратце рассказал, о чем будет идти речь.

Мы уселись за столик. Я чувствовал, что сердце у меня так колотится, вот-вот разорвется. Перед глазами плавали сине-красные круги. Ведь это было мое первое выступление на сцене.

Вот зашелестел, раздвигаясь, занавес.

Я искоса глянул в зал, но не увидел ничьих лиц: одни какие-то белые расплывчатые пятна.

— Говори, говори, — зашептал мне Толя.

— «Давненько не брал я в руки шашек!» — каким-то не своим, замогильным голосом произнес я.

— «Знаем мы вас, как вы плохо играете!» — лукаво ответил мне Толя — Ноздрев.

— «Давненько не брал я в руки шашек», — повторил я.

— «Знаем мы вас, как вы плохо играете-с!..»

Задорный, даже какой-то бесшабашный голос Тольки да и весь его вид, такой лихой, такой самоуверенный, ободрил и меня. Страх мой понемногу исчез, и дело пошло на лад. В заключительной сцене, когда Чичиков замечает, что Ноздрев сплутовал, я совсем разгорячился и начал спорить с Толей, будто с настоящим Ноздревым. А уж про Толю и говорить нечего. Под конец он так разошелся и так налетел на меня, размахивая огромным самодельным чубуком, что я не на шутку перепугался: сейчас отколотит! Потом поди доказывай, что это не по Гоголю. К счастью, в самый критический момент задернулся занавес, и я был спасен.

— Жаль, поспешили! Только хотел тебе разок поддать! — воскликнул Толя — Ноздрев, все еще переживая нашу «ссору».

Я не успел ответить. В зале захлопали, занавес раздвинулся, мы начали кланяться. Я кланялся всей публике, но в особенности маме, Михалычу и тетке Дарье; теперь-то я их отлично видел.

Вечер прошел очень удачно. Bee участники радовались, поздравляли друг друга, переживали еще раз, вспоминая особенно удачные места. В передней я нос к носу столкнулся с Маргаритой Ивановной. Она была уже в пальто, видимо торопилась домой.

— Маргарита Ивановна, куда вы так рано? Посидите немножко с нами, вместе пойдем. Мы вас проводим, — заговорил я.

— Нет, Юра, я пойду, — как-то угрюмо ответила она.

И тут только я заметил, что лицо у нее очень расстроенное.

— Маргарита Ивановна, вы недовольны, чем вы недовольны?

— У меня большая неприятность, — ответила она. — Сейчас прибегала соседка из дому, сказала, что кто-то взломал замок в голубятне и утащил всех моих голубей. — Голос у Маргариты Ивановны задрожал, вот-вот расплачется.

Я даже не мог поверить тому, что слышу.

— У вас — голубей? Да как же это? Такая подлость! — залепетал я.

— Вот, значит, нашлись такие, — уже справившись с собой, почти спокойно ответила Маргарита Ивановна. — Горько, Юрочка, то, что это, конечно, кто-нибудь из ребят. — Она глубоко вздохнула, будто ей не хватало воздуха. — Горько, что это ребята сделали, — повторила она. — Пока я здесь с вами вожусь, а ваши же приятели… — Она не договорила, махнула рукой и быстро вышла из училища.

Я постоял секунду и опрометью пустился к своим ребятам сообщить эту скверную новость. Она, конечно, испортила нам весь вечер. Всем стало и грустно, и стыдно за тех подлецов ребят, которые смогли обворовать нашу добрую, хорошую Маргариту Ивановну. Мы тут же поклялись, что весь город обшарим, а голубей найдем.

— Найду, ну тогда держись у меня! — воскликнул Толя совсем так же, как и всего какие-нибудь полчаса назад, когда хотел поддать мне своим чубуком.

После того вечера мы, все ребята, с жаром взялись за поиски пропавших голубей. Кажется, весь город обшарили, но голуби как сквозь землю провалились. Наверное, их сплавили куда-то очень далеко, да иначе и быть не могло, иначе бы они сами вернулись в свою голубятню.

В общем, голуби пропали. С этих пор Маргарита Ивановна как-то сразу изменилась — осунулась и приуныла.

Мы решили достать у приятелей и подарить ей других голубей. Но от них Маргарита Ивановна наотрез отказалась.

— Спасибо, ребятки, — сказала она. — Спасибо за участие, за заботу. Но другие голуби мне не нужны. Мне эти дороги были, именно эти. А новых мне не надо.

Так и выбыл из нашей голубиной охоты самый задорный, самый активный участник. Выбыл, и вернуть его мы уже никак не могли.

Пришел я как-то утром в школу. Немножко опоздал. Смотрю: что такое? Весь наш класс во дворе. Спрашиваю:

— Опять в лес за дровами?

— Нет, — отвечают, — в лес, да только не за дровами.

Подбежал Толя. В руках у него папка и коробок с красками.

— Вот здорово, — кричит, — в лес с Николаем Дмитриевичем поедем, этюды с натуры писать будем!

— Какие этюды, что это такое? — спросил я.