Шрифт:
и тут все дружно подхватывали:
В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут.Тут уж учитель перекричать нас никак не мог, и победа неизменно оставалась за нами.
Так, не слишком перегружая себя занятиями, мы учились, в основном, большую часть зимы.
СЧАСТЬЕ
Об этом мы все, конечно, сейчас же узнали. Да разве могло остаться в тайне в нашем крохотном городке такое событие?
В этот день с утра, собравшись в школе, мы ждали Маргариту Ивановну с замиранием сердца. Ее урок должен был быть первым.
— Не придет, — говорили многие. — Разве ей сегодня до уроков, до нас?
С этим все были согласны и все-таки ждали: а может быть, придет?
Она пришла минута в минуту. Ровно в девять часов дверь класса широко раскрылась, и мы увидели Маргариту Ивановну.
Да она ли это?! Может, сестра? Совсем такая же, только лет на десять моложе. Нет, это она, она сама — счастливая, сияющая, совсем молодая.
— Ребятки, друзья мои! — начала Маргарита Ивановна. — Вы, конечно, знаете, что…
Она вдруг закрыла лицо руками и заплакала.
Мы растерянно глядели на нее. Всегда такая мужественная, она стояла теперь посреди класса и плакала, и смеялась от счастья. И у многих из нас тоже на глаза навернулись слезы.
Маргарита Ивановна немного оправилась от волнения, взглянула на наши заплаканные физиономии, посмотрела так ласково, так благодарно и тихонько сказала:
— Спасибо. Я всегда знала, я чувствовала, что вы мои друзья, настоящие добрые друзья.
Конечно, никакого урока пения в этот день не было. Мы обступили Маргариту Ивановну, и она рассказывала, рассказывала без конца: как сидела вчера вечером у себя дома и вдруг скрипнула дверь, и она оглянулась и не узнала его. А потом, когда узнала, в первую секунду не обрадовалась, а испугалась — испугалась, что ей это кажется или что это кто-то другой, только очень похожий. Испугалась, что все исчезнет. А потом, а потом…
Тут Маргарита Ивановна опять начала смеяться и плакать.
— Ах, друзья мои! — радостно восклицала она. — Это только мать, только мать понять может. Два года, два года назад похоронить сына, похоронить в своей душе и вдруг увидеть его, увидеть не во сне, а наяву, живого, здорового, такого же, как и был!
Тут Маргарита Ивановна приостановилась и, покачав головой, добавила:
— Ну, не совсем такого, даже, может, совсем уже не такого. Но главное — что он жив, жив и опять здесь, со мною.
Мы начали расспрашивать, где же он был эти два года, почему не давал о себе знать.
— В плену, в Германии. Писал. Сначала писал, потом отчаялся меня разыскать, думал, что умерла. Писал-то в Ефремов, а там в нашей квартире какие-то чужие люди живут, меня и в глаза не видали и, где я, жива ли, нет, понятия не имеют. А сам-то он два года назад по ошибке в списки убитых попал, мне об этом и сообщили. Ну, да все это теперь позади.
Маргарита Ивановна приостановилась, перевела дух.
— Знаете, ребятки, до сих пор опомниться не могу, поверить не могу, что Андрюша вернулся. Вот рассказываю вам, и вдруг в голову придет: а может, это только сон, проснусь сейчас, а его нет. И так вдруг страшно станет. Ведь это не сон? — как-то по-детски улыбнувшись, спросила она.
— Не сон, не сон! — гаркнули мы все разом, да так старательно, что Маргарита Ивановна в ужасе заткнула уши.
— Тише, тише, ради бога! Сейчас все сюда сбегутся. Верю, верю, что я не сплю. — Она весело взглянула на нас. — Ах, как бы мне хотелось всех, всех в гости к себе позвать, всех моих друзей! Да некуда, комнатушка-то у меня одна, никак в ней не поместимся.
— Маргарита Ивановна, — вдруг сказал Лева, — а вы лучше позовите как-нибудь вашего сына к нам сюда, в класс, в школу. Может быть, он нам и про войну что-нибудь расскажет.
Маргарита Ивановна взглянула на Леву и хитро, совсем по-мальчишески улыбнулась.
— А может, я его уже и позвала.
— Позвала, позвала, ура! — загалдели ребята. — Когда он придет? Сегодня, сегодня, да?
— Как-нибудь, наверное, зайдет, — все так же лукаво улыбаясь, отвечала Маргарита Ивановна.
Но ждать нам совсем не пришлось. Скрипнула дверь, и в класс вошел какой-то военный.
Маргарита Ивановна увидела его, вскочила со стула, пошла, нет, побежала навстречу, схватила за руку, подтащила к своему столу.
— Ну вот вам мой Андрейка! — опять вся просияв, представила она сына.
— Здравствуйте! — разом гаркнули все мы, и десятки любопытных глаз устремились на виновника всех этих событий.
А он стоял рядом с величественно полной, празднично одетой Маргаритой Ивановной, стоял такой худенький, на вид совсем еще мальчик, одетый в защитного цвета гимнастерку. От смущения опустил голову, улыбался и мял в руках старенькую, повидавшую всякие виды фуражку.