Открыто, гордо говорит Принцесса королю.
–

Без Тима жизнь мне не мила, Я лишь его люблю».

Надолго замолчал король, Поникнув головой.

Но вот влюбленным, наконец, Он дал ответ такой:

«Мне дочь дороже, чем запрет, Но чтобы зятем стать,

Ты должен, мастер, мне свою Отвагу доказать.

На севере моей страны Коварный тролль живет.

Убей его, иль сам умри, А свадьба подождет».

На мастера он устремил Свой беспощадный взор.

Не дрогнул юный Тим Уэлль И принял приговор.

Прочь от дворца среди лесов Горячий конь летит.

В седле, с улыбкой на устах, Отважный Тим сидит.

Он взял с собой копье и меч, Большой железный щит,

Колчан, а в нем одна стрела Из золота лежит.

Над ней горючую слезу Принцесса пролила

И заклинанием своим Ей твердость придала.

Три дня, три ночи Тим Уэлль Без сна скакал, спешил.

И прибыл, наконец, к горе, Где тролль коварный жил.

Воскликнул мастер: «Выходи! Тебя зову на бой!»

Из грота вышел великан И встал над ним горой.

«Кто вздумал разбудить меня? – Угрюмо молвил тролль.

«Пришел за жизнью я твоей, Меня прислал король».

Захохотал коварный тролль: «Я весь броней покрыт.

Никто из смертных на земле Меня не победит!»

В атаку бросился Уэлль, Взмахнул своим мечом…

Сломался, как иголка, меч – Он троллю нипочем.

Высоко поднял великан Свой каменный топор.

«Теперь у нас пойдет с тобой Особый разговор».

Удар!.. И треснуло копье. Удар!.. И щит разбит.

Но вот из золота стрела Упрямо в цель летит…

И рухнул тролль: пробила бронь Чудесная стрела,

И кровь, как черная река, На камни потекла.

Народ ликует у дворца, Поет в саду свирель.

Ведет принцессу под венец Счастливый Тим Уэлль.

В стране прекрасной Норриндол Отважный мастер жил,

И эту доблестную песнь Народ о нем сложил.

Помпония и впрямь обладала удивительно прекрасным голосом. Вначале тихий и вкрадчивый, он постепенно разрастался, ширился, заполняя зал, и возносил сердца слушающих в какие-то неведомые высоты. Лица мужчин преисполнились отвагой, глаза женщин сделались влажными, уронили скупые слезинки старики. Себастьян слушал балладу, затаив дыхание. Ему чудилось, что это музыкальная повесть о нем и о его возлюбленной. Сердце звездочета сладко ныло.

Когда песня окончилась, зал буквально взорвался. Оркестр поднялся и, стуча смычками, аплодировал певице, дирижер бросился целовать Помпонии руки, отовсюду раздавались восторженные возгласы:

– Браво, Помпония!

– Царственная Помпония!

– Виват!

Леонора сердечно благодарила подругу. Утирая глаза платком, к Помпонии подошел бургомистр.

– Милая девушка, – сказал он, – вас не зря называют царственной. Вы – королева баллады! Фея песнопения! Вы пронзили мое сердце.

Внезапно до слуха Себастьяна долетел знакомый голос:

– Кажется, бал уже в разгаре?

Он обернулся и увидел профессора Инсекториуса с супругой. Подмышкой у профессора были три большие коробки, обитые красным бархатом.

– Еще бы! – недовольно проговорила Эмилия. – Я была права: нам следовало поторопиться.

– Артур! Эмилия! – воскликнул Себастьян, подойдя к супругам. – Почему вы так задержались?

– Ах, господин Нулиус, – ответила Эмилия, – вы не знаете своего друга. Он битый час копался в своей коллекции, все не мог выбрать, чем бы позабавить виновницу торжества.

– Это очень сложный вопрос, – отозвался профессор. – Я надеюсь, ты меня понимаешь, Себастьян. Но мы застали финал прекрасной арии и присоединяемся к общим поздравлениям. Браво, браво!

К ним подошла Леонора, и Инсекториусы, в самых изысканных выражениях, поздравили ее с днем рождения.

– Скажите, дорогая госпожа Леонора, – промолвил профессор, – кто эта небесная певица, чей голос мы только что слышали?

Леонора удивленно посмотрела на профессора, а Эмилия тот час же пояснила: