– Мы только что вошли и не застали начала.

– Вы лишили себя половины удовольствия, – сказала Леонора. – Певица эта, госпожа Помпония…

– Ну да, ну да, – оживился профессор, – я не ошибся. Только у Помпонии царственной может быть такой чудесный голос. Но ведь и у нас, госпожа Леонора, имеются свои таланты. Разумеется, никто в здравом рассудке не станет состязаться с царственной Помпонией, однако же наша крошка Эльза, внучка слепого Гаста, необычайная искусница по части баллад.

Профессор встал на мысочки и покрутил головой в разные стороны.

– Что-то ее не видно. Должно быть, по своей крайней бедности она не отважилась посетить столь роскошное собрание. Но я найду время и обязательно вас с нею познакомлю.

– Буду очень рада, господин профессор, – улыбнувшись, проговорила Леонора.

– Однако и в этом собрании талантов хоть отбавляй! К примеру, Себастьян. Вы не знали? А между тем наш звездочет лучший лютнист во всем герцогстве.

Леонора была приятно удивлена.

– Это правда, Себастьян? – спросила она.

Звездочет стушевался.

– Артур несколько преувеличивает мои способности. Я, конечно, играю на лютне, но не думаю, что делаю это лучше всех.

– Прошу вас, Себастьян, сыграйте нам что-нибудь, – попросила Леонора.

– Как, прямо сейчас? – заволновался Себастьян.

– А почему бы и нет? – подхватил профессор. – Покажи, на что способен гражданин вольного города Нустерна.

– Я боюсь разочаровать вас, Леонора. После того наслаждения, которое нам доставила госпожа Помпония, моя скромная игра может показаться убогой.

– Прошу вас, Себастьян, – настаивала Леонора. – Сделайте это для меня.

В руках Леоноры неизвестно откуда появилась лютня, и она протянула ее звездочету. Тот принял инструмент и поклонился девушке. В зале смолкли голоса. Себастьян подошел к оркестру и сел на скамейку.

– Недавно я разучил небольшую пьесу, – проговорил он, глядя в пол. – Ее еще никто не слышал. Надеюсь, она вам понравится.

Тихое и выразительное арпеджио разлилось по залу, дробные звуки лютни перекатывались спокойно и размеренно, как воды лесного ручья перекатываются через серые камешки, навевая то меланхолию, то тихую радость. Музыка напоминала осеннее утро с его печальной красотой и отрезвляющей свежестью; в сказочной фантазии, проникнутой грустью о былом, угадывалось невнятное ожидание нового, быть может, еще лучшего будущего.

Леонора, не отрываясь, смотрела на Себастьяна, и вначале он чувствовал неловкость, но постепенно музыка настолько завладела им, что он совершенно перестал замечать что-либо вокруг, кроме прекрасных глаз возлюбленной. Себастьян будто растворился в ее взгляде: не было гостей и музыкантов, не было ослепительного зала, не было Нустерна – только он и Леонора, внимающая голосу его лютни, а может быть, голосу его сердца…

Ричеркар закончился. Если баллада Помпонии вызвала бурный восторг, то игра звездочета погрузила всех в мечтательную задумчивость. Леонора первая подошла к Себастьяну. Ее глаза сияли, она долго смотрела на своего нового друга, не пытаясь даже искать слова для выражения чувств. Но вот она негромко произнесла:

– Спасибо, Себастьян. Я этого никогда не забуду.

К Себастьяну подходили гости и вполголоса, как будто боясь спугнуть настроение, благодарили его.

– Ты сегодня играл лучше, чем когда-либо, – сказал архивариус.

– Да-да, – поддержала его Эмилия Инсекториус. – У меня такое чувство, словно я побывала в далекой сказочной стране.

– Ну, что я вам говорил! – улыбался профессор.

К Себастьяну подошел маэстро Мантис.

– Браво! – тихо сказал он. – Поверьте, я немного разбираюсь в музыке и хочу сказать: вы – просто виртуоз.

Маэстро повернулся к оркестру, и тот заиграл какой-то неторопливый минорный менуэт.

Чарам Себастьяновой лютни поддались, разумеется, не все гости. Например, профессор Инсекториус все также пребывал в необычайно возбужденном состоянии. Он дивился на великолепие убранства, охал, ахал, причмокивал губами и что-то радостно бормотал себе под нос.

– Нет-нет, это ни на что не похоже, – говорил он. – Такого блеска не видел ни один здешний житель. Скажите, госпожа Леонора, как вам удалось это устроить?

– За это отчасти надо поблагодарить вашу супругу, – ответила племянница бургомистра и, обратившись к Эмилии, добавила: – Спасибо вам, любезная госпожа Эмилия, за те цветы, что вы прислали мне к празднику. Как я слышала, вы знаете толк в цветоводстве?

– Очень трудно хвалить себя самой, – отвечала польщенная Эмилия.

– Ваши цветы, должно быть, большая редкость в здешних краях, – продолжила Леонора, – поскольку нигде в Пятиречье мне не доводилось видеть подобных. Как вам удается выращивать такую красоту?