– Да, действительно, ты говорил об этом, – озабоченно промолвил Себастьян.

– Вот видишь! Ей знаком этот документ. Но что мы знаем о самой Леоноре? Племянница бургомистра, о которой никто никогда не слышал. А где и как она воспитывалась? Кто были ее родители? Дед, бабка?

Себастьян вскочил с кресла.

– Ты полагаешь, тут может быть какое-то родство с принцессой из Магонии?

Архивариус махнул рукой.

– Пустые гадания. Мы тычем пальцем в небо. А это еще что за бумажка? – вдруг спросил он и подобрал с пола сложенный листок.

Звездочет хлопнул себя по карману.

– Это же Леонора написала мне дату своего рождения для составления гороскопа. Выронил, должно быть, когда доставал перстень.

Архивариус тем временем развернул листок.

– Себастьян, – сдавленным голосом прохрипел он.

– Что такое?

– Посмотри сюда! – Бальтазар приложил записку Леоноры к обрывку вещей песни. – Глазам своим не верю. Один и тот же шрифт!

Звездочет долго переводил взгляд с одного листка на другой.

– Ты хочешь сказать, что Леонора и Филистена – одно и то же лицо?

– Да в своем ли ты уме, Себастьян? Конечно же, нет. Почерк другой, но шрифт, шрифт один и тот же! Ничего не понимаю. Твоя возлюбленная выводит буквы так, как это делали двести лет назад. – Архивариус задумался и тихо продолжил: – Или как это делали в Магонии…

Не услышав последних слов архивариуса, Себастьян простонал:

– Значит, Леоноре больше двухсот лет?! Какой ужас!

– Что за бред, Себастьян! Записка Леоноры для нас – ключ к расшифровке «Девяносто девятой песни Филистены». Песня вещуньи могла быть написана не двести лет назад, а совсем недавно. Ты понимаешь?

– Нет. Ты прости меня, Бальтазар, но я уже ничего… – начал было Себастьян, но в это время послышался сильный стук. Друзья недоуменно посмотрели на дверь. Стук повторился с новой силой.

– Кто бы это мог быть? – спросил Себастьян.

– Может быть, Пардоза явился за второй половиной рукописи?

В дверь колотили с такой силой, что, казалось, вот-вот ее высадят. Себастьян схватил кочергу, архивариус вооружился толстенным гроссбухом, и оба подошли к двери.

– Эй, потише! – крикнул звездочет.

– Кто беспокоит добрых горожан в такое позднее время? – спросил архивариус.

– Откройте, откройте, господин архивариус! – послышался женский голос.

– Да ведь это Эмилия, – сказал Себастьян.

Архивариус отпер дверь, и в помещение в буквальном смысле слова ввалилась госпожа Инсекториус. Не говоря ни слова, она сбежала по лестнице, упала в кресло и разрыдалась.

– Что случилось, Эмилия? Что-нибудь с Артуром? – участливо спросил Себастьян.

Но она ничего не отвечала, а только безудержно рыдала. Себастьяна кольнуло нехорошее предчувствие.

– Не случилось ли чего с Леонорой? – едва вымолвил он.

Рыдания Эмилии мгновенно прекратились. Она посмотрела на звездочета и негодующе произнесла:

– При чем тут Леонора? Какая Леонора? Где мой муж?

– Что это значит, Эмилия? – удивился Себастьян. – Разве Артур не дома?

– Если бы он был дома, я бы к вам не пришла. Где мой муж?!

– Может быть, он в трактире? – предположил Себастьян.

Архивариус ничего не говорил. Он ходил взад-вперед по архиву, и глаза его сверкали.

– В трактире я была, – заявила Эмилия. – Там творится невесть что! Все точно с ума посходили после этого проклятого бала. Трактирщик сидит под стойкой и дрожит, как осиновый лист. Толпы каких-то совершенно неизвестных снуют вперемешку с кузнечиками по всей гостинице, пакуют чемоданы и отъезжают в неизвестном направлении. Где мой муж, где мой бедный профессор Инсекториус?

Внезапно раздался безудержный хохот. Себастьян и Эмилия с испугом посмотрели на архивариуса. Он смеялся неистово, взахлеб. Это было так неожиданно и некстати, что у Эмилии мигом просохли глаза, а у Себастьяна зашевелились волосы на голове.

– Кузнечики… – сквозь смех выдавливал из себя архивариус, – король Аранеус… вещунья Филистена со своим странным пророчеством… Да ведь это же так просто!

– Что с ним, господин Нулиус? – со страхом спросила Эмилия. – Он, по-моему, не в себе.

– Бальтазар, что с тобой? – дрогнувшим голосом спросил Себастьян.

– Ничего, ровным счетом ничего.

Архивариус быстро подошел к дрожащей Эмилии и, нагнувшись почти к самому ее лицу, спросил:

– Как по-вашему, госпожа Инсекториус, племянница бургомистра – конопатая?