–  Эй, где же ваш поплавок?
– заорал Семен.

Володя бросился к своей удочке. Червь на ней был сорван. Володя быстро насадил нового большого червя и забросил на прежнее место. Поплавок сразу же стремительно заскользил по поверхности воды в кусты. Володя слегка подсек. Я почувствовал: на его удочку попалось что-то крупное. Походка пойманной рыбы была совсем не похожа на упорный, но спокойный ход карпа. Леска резко полоснула по воде вправо, потом влево. Володя взял ее в руки и стал осторожно тянуть к себе. Вдруг она стала легко поддаваться. Мы замерли: большая черная щука, как загипнотизированная, послушно шла к нам по самой поверхности воды. Она даже помогала Володе тащить себя, чуть-чуть работая хвостом. Рванись она вбок, и все пропало, ведь на леске не было металлического поводка, да и сам крючок был очень мал. Но щука подошла к самому берегу и стала. Володя таинственно, как колдун, стал нагибаться, держа в одной руке леску, а другую занося над головой щуки. Когда его рука дошла до самой воды, он схватил щуку за голову, под жабры и единым махом выкинул на траву. Мы повалились на берег, чтобы не дать ей скатиться в воду.

–  Ну, братцы!
– опомнившись, сказал Володя.
– Нам пора домой. Уже одиннадцать часов, а мне нужно быть в Москве в два. Пока переоденусь, помоюсь…

–  Да, надо ехать, - поддержал его я.

А Семен… Семен сидел на берегу болотца, он забросил все три удочки и ждал клева.

–  Семен!
– крикнул Володя.
– Поехали.

–  Подождите минут десять, я сейчас…

–  Нам пора…

–  Ну подождите и, главное, не кричите.

–  Нам надо ехать…

–  Ну подождите. Я же вас ждал. В конце концов, вы хоть раз в жизни можете поступить по-товарищески?…

–  Да причем здесь товарищи?… Просто нам надо на работу.

–  Ну и поезжайте, - вдруг зашипел он, - только оставьте меня в покое и не галдите!… Умеет же Володя водить машину. И права у него есть. Вот и катите…

Это было настолько неожиданно, что мы на минуту застыли, раскрыв рты.

–  Ты это что, серьезно?

–  Да замолчите вы! Конечно серьезно. Поезжайте!…

–  А как же ты?… Ведь отсюда до станции километров семь!

–  Доберусь!

И мы поняли: уговаривать его бесполезно. Собрали свои пожитки, сели в машину. Объехали вокруг болотца и появились с другой его стороны, как раз напротив Семена. Я помахал ему рукой. Он не отвечал. Он сидел, уткнув глаза в поплавки, и ждал клева…

–  Да не маши ему, напрасно!
– сказал Володя.
– Нашего полку прибыло…

Ярослав Смеляков очень поздно - почти в пятьдесят лет - пристрастился к рыбалке. Но полюбил ее беззаветно. Человек острого ума, щедро наделенный чувством юмора, на рыбалке нередко становился совсем ребенком.

Весной 1962 года мы ловили рыбу на Плещеевом озере, там где некогда Петр I еще в отрочестве своем сделал попытку создать русский флот. Мы подъехали к берегу, противоположному древнему городу, поставили моторку у травы и приступили к ловле. В лодке пятеро - лодочник, Я. Смеляков, В. Костров, моя жена и я. У Смелякова что-то не клевало. А моя жена каждую минуту просила меня:

–  Надень червя!

Я надевал. Она забрасывала удочку по-женски, через голову, и каждый раз попадала в самые водоросли. Я шипел на нее:

–  Перебрось, там только крючки отрывать!…

Она вытягивала удочку, и на ее крючке оказывалась рыбешка. Она снова просила меня:

–  Надень червя.

Я снова надевал, она забрасывала в траву и снова вытаскивала рыбешку. У Ярослава по-прежнему не клевало. Он мрачнел, мрачнел, наконец не выдержал и:

–  У какой-то дурехи-девчонки каждую минуту на крючке рыбка, а у меня, большого советского поэта, - ни одной!

Действительно, рыба совсем не хотела считаться с тем, кто ее ловил…

Через несколько дней Ярослав пригласил меня на рыбалку в Тарусу, где он снимал дачу…

Когда я проснулся на рассвете и вышел в огород, то увидел его там. Вид у Ярослава был праздничный.

На нем был новый костюм светло-серого цвета, ослепительно белая рубашка. Он яростно копал землю лопатой, разламывал руками крупные комья земли, собирал и складывал червей в банку. А вокруг суетливо бегал его пасынок Алешка и упрашивал:

–  Дядя Яр, возьми и меня на рыбалку! Дядя Яр, возьми и меня на рыбалку!…

Ярослав, как это он хорошо умел, крепко выругался и:

–  Как червей копать, так дяде Яре, большому советскому поэту, а как ловить рыбу, так тебе!…

Алешку на рыбалку он так и не взял…

Мы подплыли к дальнему берегу Оки, заросшему кугой, бросили якорь. Рыба клевала из рук вон плохо - за три часа мы с трудом наловили на жиденькую уху. Одну мелочь.

И вдруг мой поплавок стал медленно притапливаться. Решив, что это берет крупная рыба, я осторожно подсек и почувствовал на удочке тяжесть добычи. Но на крючке оказалась не рыба, а толстая веревка. Я стал ее тянуть и вытащил плетеную из ивняка огромную вершу.

Видимо, она очень долго лежала на дне. Когда мы с трудом втянули ее в лодку, почти до половины она была наполнена жидким илом, а по нему ползал большой черный рак и прыгали две крупные плотвицы.

И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Ярослав бросился к верше, нырнул в нее с головой, просунув руку в горловину.

Дрожащими от волнения пальцами ловил он подпрыгивающих на иле рыб. А на его новый светло-серый костюм и ослепительно белую рубашку текла грязь. Рукава пиджака, воротник, спина покрылись илом.