Шрифт:
Она послала ему недоуменный взгляд, словно спрашивая: «Ты чокнулся?»
– Ты сегодня дважды кололся. Думаешь, Марисса когда-нибудь этого не заметит? А как насчет поездок к ее брату, этому доброму доктору, за нейромодулятором? И что такая аристократка, как она, скажет обо всем… этом? – Ксекс обвела рукой кабинет. – Мы ни в чем не ошиблись. Просто ты забываешь причину.
Дверь за ней захлопнулась, и Рив взглянул на свое онемевшее тело. Он представил себе Мариссу, такую невинную и прекрасную, такую не похожую на других женщин, не похожую на Ксекс, у которой он пил кровь…
Он желал Мариссу, был наполовину влюблен в нее. Его мужское начало жаждало получить то, в чем оно нуждалось, хотя лекарства превратили Ривенджа в импотента. Но он ни за что не причинит вреда той, которую любит, даже если его темная сторона вырвется наружу. Ведь так?
Ривендж вспомнил Мариссу в прекрасном длинном платье от-кутюр. Она так тщательно подобрала наряд, казалась такой изящной, такой… чистой. Глимерия ошибается на ее счет. У Мариссы нет изъянов, она – само совершенство.
Он улыбнулся, ощущая внутренний жар, который смогли бы погасить только сильнейшие оргазмы. Близится час, когда она позовет Ривенджа. Да, она снова будет нуждаться в нем… скоро. Из-за его разбавленной крови ей приходилось кормиться чаще, тем чаще доставляя ему удовольствие, а со времени их последней встречи прошло почти три недели.
На днях она его позовет. Он с нетерпением будет ждать момента, когда сможет ей пригодиться.
Вскоре Ви вернулся на территорию Братства, материализовавшись перед входной дверью гостевого дома. Он надеялся, что секс поможет ему расслабиться, но нет: он до сих пор находился на грани срыва.
Ви прошел коридором Берлоги, сбрасывая на ходу оружие, чувствуя себя напряженным и жаждая попасть в душ, чтобы смыть запах той вампирши. Он должен был бы проголодаться, но вместо этого ему хотелось водки.
– Буч, дружище! – позвал он.
Тишина.
Ви прошел в комнату копа.
– Спишь?
Он толкнул дверь. Огромная кровать оказалась пуста. Может быть, коп в главном доме?
Ви пробежал назад к входной двери и высунул голову. Быстрый взгляд на припаркованные машины, и его сердце забилось чаще. «Кадиллака» не было. Так что Буч не на территории.
На востоке появились первые лучи солнца, от света зажгло в глазах. Вампир нырнул обратно в дом и вошел в компьютерный штаб. Согласно координатам мобильника, «кадиллак» Буча был припаркован в переулке за баром «Скример».
Отлично. По крайней мере, коп не привязан где-нибудь к дереву…
Ви замер. Он медленно засунул руку в задний карман кожаных брюк, и его охватило страшное предчувствие, зудящее, словно сыпь. Открыв телефон, он начал проверять голосовую почту. Первое сообщение – с номера Буча, но там лишь гудки.
Когда появилось второе сообщение, на окнах Берлоги стали опускаться металлические ставни. Наступало утро.
Ви нахмурился. Из телефона доносилось лишь шипение. Последовавший затем грохот заставил его отпрянуть от трубки.
Прозвучал голос Буча, громкий и жесткий: «Дематериализуйся. Дематериализуйся немедленно!»
Испуганный мужской голос: «Но… но…»
«Сейчас же! Проклятье, уноси отсюда свою задницу…»
Приглушенные щелчки.
«Почему?.. Ты всего лишь человек…»
«Ты меня достал! Исчезни!»
Послышался металлический звук: перезарядка оружия. И голос Буча: «Вот черт!»
Затем все смешалось. Выстрелы, пыхтение, стук.
Ви вскочил из-за стола, опрокинув стул. И понял, что оказался в ловушке наступающего дня.
Глава4
Буч очнулся с мыслью, что кто-нибудь просто обязан закрыть кран. Капающий звук раздражал.
Он с трудом разлепил веки и понял, что капает не вода, а его собственная кровь. Ах… да. Его избили, и теперь он истекает кровью.
Это был долгий-предолгий отвратительный день. Сколько часов его допрашивали? Двенадцать? Казалось, целую тысячу.
Буч попытался сделать глубокий вдох, но несколько ребер оказались сломаны, и он решил, что кислородное голодание предпочтительней очередного взрыва боли. Допрашивающий проявил к нему повышенное внимание, и теперь все тело адски болело. Но по крайней мере, лессер перебинтовал огнестрельную рану.
Чтобы продлить допрос.
Буча утешало одно: ни слова о Братстве не слетело с его губ. Ни единого. Даже когда убийца переключился на ногти и пах. Скоро Буч умрет, но без стыда посмотрит в глаза святому Петру и попадет в рай, зная, что он не предатель.
А может быть, он уже умер и попал в ад? Может быть, там все и происходит? Учитывая низкие поступки, совершенные им на земле, неудивительно, что он очутился в гостях у дьявола. Но почему тогда у его мучителя нет рогов?
Отлично: похоже, он понемногу сходит с ума.