Заплаканное лицо Мариссы стало спокойней. Она откинулась на кожаные подушки на другом конце дивана, закрыла глаза и обняла себя тонкими руками. Ривендж заметил, что румянец уже возвращается на ее влажные щеки.

Боже, а волосы. Такие прелестные. Роскошные. Безупречные. Он хотел бы скинуть одежду, освободиться от воздействия лекарств, стать твердым, как камень, чтобы эти светлые волны окутали его тело. И пусть все бесполезно, но он все равно хочет ее поцеловать. Немедленно.

Вместо этого он дотянулся до пиджака, вытащил носовой платок и наклонился к Мариссе. Она дернулась, когда он вытер ее слезы, и быстро забрала у него льняной лоскут.

Ривендж вернулся в свой угол дивана.

– Марисса, переезжай ко мне. Я хочу о тебе заботиться.

В последовавшей тишине он задумался о том, где же она остановилась… и сообразил, что мужчина, которого она желала, находится на территории Братства.

– Ты до сих пор любишь Рэта, да?

Ее глаза широко распахнулись.

– Что?

– Ты сказала, что не можешь пить кровь мужчины, которого желаешь. Рэт в паре…

– Это не он.

– Тогда Фури? Он дал обет безбрачия…

– Нет, и… с твоего позволения, я больше не стану обсуждать эту тему.

Она прижала к глазам носовой платок.

– Ривендж, я бы хотела немного побыть одна. Можно, я посижу здесь недолго? Одна.

Он не привык, чтобы его прогоняли, да еще с собственной территории, но понимал: ей надо дать немного отдохнуть.

– Оставайся сколько тебе будет нужно, талли. Только закрой дверь, когда будешь уходить. Я потом включу сигнализацию.

Он надел пиджак, оставив галстук полуразвязанным и ворот рубашки открытым, потому что она жестоко покусала его, и ранки были еще слишком свежими, чтобы с чем-либо соприкасаться. Но Рива заботило не это.

– Ты так добр ко мне, – пробормотала она, уставясь на его туфли.

– На самом деле это не совсем так.

– Как ты можешь такое говорить? Ты никогда ничего не просишь взамен…

– Марисса, посмотри на меня. Посмотри!

Милостивая Царица Забвения, она так красива. Особенно с его кровью внутри ее.

– Не обманывай себя. Я до сих пор хочу тебя в качестве своей шеллан. Я хочу, чтобы ты лежала обнаженной в моей постели. Хочу, чтобы твой живот рос вместе с моим ребенком. Хочу… да я столько всего хочу с тобой! И все это я делаю не для того, чтобы казаться добрым, а чтобы приблизиться к тебе. Я делаю это, потому что надеюсь – когда-нибудь я смогу получить тебя так, как мне хочется.

Когда ее глаза широко распахнулись, он остановился. Нет никакой причины рассказывать, что живущий внутри его симпат хочет залезть в ее голову и овладеть каждой эмоцией, испытанной ею раньше. Или предупреждать, что секс с ним будет иметь определенные… сложности.

Да, вот они, радости его сущности. Его аномалия.

– Но я хочу, чтобы ты поверила, Марисса. Я никогда не переступлю черту, если ты сама этого не захочешь.

Наверное, Ксекс права. Недоделанным вроде него предпочтительнее держаться solo.Если бы даже симпатов не притесняли и они могли заводить пары и жить, как нормалы, им все равно не следовало бы сближаться с теми, кто оказывался беззащитен перед темной стороной их личности.

Ривендж накинул на себя длинную, до пола, соболиную шубу.

– Этот твой мужчина… лучше бы ему все пересмотреть. Непростительная трата времени в отношении такой достойной женщины, как ты.

Он взял свою трость и направился к двери.

– Если буду нужен, звони.

Буч зашел в «Зеро», добрался до столика Братства и снял свой плащ от Акваскутум. Он собирался немного побыть тут… Проклятье, следовало бы разбить здесь палатку и переехать.

Подошла официантка со скотчем.

– Можете принести мне сразу всю бутылку? – спросил он.

– Извините, но не могу.

– Хорошо, подойдите ближе, – Он поманил ее пальцем. Когда она нагнулась, Буч положил на поднос стодолларовую купюру.

– Это вам. Хочу, чтобы вы напоили меня на славу.

– Ясно.

Когда она отошла, Буч дотянулся до своей шеи и прикоснулся к ранкам. Нащупал прокушенные места, стараясь не думать о том, чем сейчас занимается Марисса. С кем-то другим. С аристократом. С породистым негодяем, который по сравнению с ним – что платина против никеля. О боже.

Как мантру, он повторял слова Ви. Что секс не обязательный элемент. Что это природный зов. Что другого выхода нет. Секс не обязателен. Не обязателен. Он надеялся, что, если будет без конца прокручивать в голове эту ектению, его эмоции придут в норму и он сможет примириться со случившимся. Марисса ведь не была к нему жестока. И выглядела потрясенной не меньше, чем он.

Буч совершенно отчетливо увидел ее обнаженное тело и, не удержавшись, представил руки другого мужчины, ласкающие груди Мариссы. Губы другого мужчины, скользящие по ее коже. Другой лишает ее девственности, давая ей свою кровь, его крепкое тело поверх нее… и внутри ее…