Куинлэн с жутким звуком прочистил горло.

– Не думаю, что все обойдется штрафом, миссис Мерсер. Если бутик выдвинет обвинения, они пойдут в личное дело Саттон. И тогда могут быть другие последствия.

Миссис Мерсер выглядела так, будто собиралась грохнуться в обморок.

– Какого рода последствия?

– Давайте просто подождем, что предпримет магазин, - ответил Куинлэн.
– Они могут ограничиться штрафом или предложат наказание построже, ведь Саттон уже воровала и раньше. Например, общественные работы. Или тюремный срок.

– Тюрьма?
– Эмма резко подняла голову.

Куинлэн пожал плечами.

– Тебе восемнадцать, Саттон. Это целый новый мир.

Эмма прикрыла глаза. Она забыла, что только что перешагнула через важный рубеж.

– Н-но как же школа, - немного глупо пробормотала она.
– А как же теннис?

На самом деле, Эмме хотелось спросить, как будут обстоять дела с расследованием. Кто найдет убийцу Саттон?

Куинлэн открыл дверь.

– В следующий раз подумай, перед тем как засунуть чужую сумку под футболку.

Инспектор придержал дверь для Эммы и Мерсеров, и те вышли на парковку. Молча. Эмма боялась даже вздохнуть. Миссис Мерсер локтем подталкивала девушку к мерседесу с наклейкой на бампере «Почетная теннисная мама школы Холлиер».

– Молись, чтобы магазин отказался от обвинений, - прорычала сквозь зубы миссис Мерсер, сев на водительское сиденье.
– Надеюсь, что ты вынесла что-то полезное из всего этого.

– Вынесла, - тихо ответила Эмма, у нее в голове крутилось все, что она прочитала в папке. Она обнаружила новый мотив, новые ключи к разгадке и опасную обстановку, которые приведут в ярость даже самых преданных друзей.

Глава 9

Папина маленькая девочка

Дорога из полицейского участка домой была наполнена гнетущим непримиримым молчанием. Радио оставалось выключенным. Миссис Мерсер даже не пожаловалась на смелого водителя, выскочившего прямо перед их машиной. Она смотрела прямо перед собой словно восковая фигура Мадам Тюссо, даже не глядя на девушку в кресле рядом с ней, которую она считала своей дочерью. Эмма не отрывала глаз с коленей, ковыряя кожу вокруг больших пальцев до тех пор, пока крошечная капелька крови не выступила на ней.

Миссис Мерсер припарковала свой мерседес на подъездной дорожке позади Акуры мужа, и все поплелись в дом, словно заключенные, скованные одной цепью. Только открылась дверь, как Лорел вскочила с кожаного дивана, стоящего в гостиной.

– Что происходит?

– Нам с Саттон нужно поговорить. Наедине.

Миссис Мерсер бросила свою сумку на пальто и подставку для зонтов, которая охраняла входную дверь. Дрейк, датский дог и семейный любимец, лаем поприветствовал миссис Мерсер, но та только отмахнулась от пса. Дрейк скорее был милым дурачком, чем сторожевой собакой. Эмму он так и не выдал. Она всю жизнь боялась собак после чау-чау одних из ее приемных родителей, которая в качестве кости частенько использовала руки девочки.

– Что случилось?
– Глаза Лорел были широко распахнуты. Никто не ответил. Лорел пыталась встретиться взглядом с Эммой, но та внимательно изучала вьющееся растение в углу.

– Присядь. Саттон.

Миссис Мерсер указала на диван. На мескитовом кофейном столике перед ними стоял стакан газированной воды, а на полу лежал свежий номер «Тин Вог».

– Лорел, пожалуйста. Оставь нас на минутку.

Лорел кивнула и, громко топая, удалилась. Эмма услышала мягкий звук открывающегося на кухне холодильника. Она уселась на замшевое кресло и беспомощно оглядела роскошно отделанную комнату в юго-восточном стиле: множество пустынных желто-коричневых и красных цветов, наброшенное на кожаный диван покрывало навахо с зигзагообразными узорами, удивительно чистый белый пушистый ворсистый ковер, несмотря на большие и часто грязные лапы Дрейка, потолок с деревянными балками и несколькими медленно вращающимися вентиляторами. У окна стояло фортепиано Стейнвей. Эмме было интересно, брали ли Саттон и Лорел уроки игры на таком изящном инструменте. Она почувствовала укол зависти - о ее близняшке заботились с такой любовью, давали ей все, что она хотела. Если бы все пошло по-другому. Бекки бросила бы Эмму вместо Саттон, и эта жизнь изначально принадлежала бы девушке. Та гораздо больше бы ее ценила.

Я почувствовала ту же вспышку раздражения, которая всегда возникает, когда Эмма осуждает меня. Как мог кто-либо из нас действительно ценить свою жизнь, если нам ее не с чем было сравнить? Лишь после того, как мы что-то потеряли, как мать бросила нас, как мы умерли, мы осознали, что пропустили. Хотя это вызвало интересный вопрос: если бы Эмма жила моей жизнью, она тоже умерла бы моей смертью? Ее бы убили вместо меня? Но когда я мучительно размышляла над этим, предчувствие подсказало мне, что моя смерть была, так или иначе, моей ошибкой: то, что я сделала, - результат выбора, который Эмма, возможно, и не сделала бы. Это никак не связано с судьбой.

Миссис Мерсер расхаживала взад и вперед, высокие каблуки цокали по каменному полу. Ее лицо было искажено, а седые пряди бросались в глаза сильнее обычного.

– Прежде всего, Саттон, ты отработаешь свое наказание. Работы по дому. Поручения. Что я ни попрошу, тебе придется сделать.

– Хорошо, - мягко произнесла Эмма.

– А во-вторых, - продолжила миссис Мерсер, - даже не думай выходить из дома в течение двух недель. Разве только в школу, на теннис или общественные работы, если это то, что они тебе решат присудить. Будем надеяться, что они присудят это.