С этими невеселыми мыслями Кнут спустился на лифте вниз, где и обнаружил Руна, мило беседовавшего с неким смуглым красавцем в дальнем углу холла. Даже у самого неискушенного стороннего наблюдателя не возникло бы сомнений в ориентации сего прекрасного юноши: взгляд карих глаз — с томной поволокой, черные, живописно уложенные кудри обрамляют смазливое личико…

Подойдя, Скоглунд с такой силой сжал локоть Руна, что тот чуть не вскрикнул.

— Ты что?! Мне больно! Ты мне посадил синяк, — обиженно заныл Рун. — Что я такого сделал?

— Какого… тебя понесло вниз? — прошипел Кнут. — Ведь я ждал тебя в номере! Мы же договорились!

— Может быть, ты ревнуешь? — съехидничал Рун.

— Идиот, — выругался Кнут, прибавив еще парочку самых крепких норвежских выражений.

— Но что я такого сделал, Кнут? — Рун все еще не понимал причину такой вспышки. — Извини, что задержал тебя, но… Ты знаешь, когда мы получали ключи на reception, он на меня так посмотрел, что у меня голова закружилась… Дима пригласил меня в знаменитые московские бани — Сандуновские, кажется!

— Я тебе покажу сейчас такие бани, что тебе и без них жарко станет. Я тебя взял в Москву для дела, а не для развлечений. А что если о твоих проделках узнает русская полиция? У них очень строгие законы о гомосексуализме. Захотел в тюрьму, в Сибирь?

— Русская полиция? — Рун деланно рассмеялся. — Я — гражданин европейского государства. Сам подумай, решится ли кто-либо посадить родственника, пусть и дальнего, королевы за то, что у него на родине и преступлением-то не считается?

— Ты что, родственник английской королевы? Или племянник президента США? — съязвил Кнут. — Не преувеличивай свою значимость, Рун. Но и не преуменьшай. Мы сюда не развлекаться приехали. За нами уже в аэропорту наблюдали десятки глаз, хоть мы их и не видели. Ты уверен, что этого черноокого красавца тебе не подставили? В Сибирь тебя, конечно, не пошлют, но пару дней в камере полицейского участка подержать могут и немедленно сообщат в наше посольство.

— И что? Это будет очень интересный опыт…

Новый знакомый Руна, чувствуя по интонациям, что обстановка накаляется, решил потихоньку улизнуть. Рун проводил его долгим взглядом.

— Да, это будет очень интересный опыт, — продолжал Кнут «разъяснительную беседу». Он стремился припугнуть Руна, чтобы приятель держал себя в рамках во время их визита в Москву. — Ты знаешь, как относятся к геям представители русского «дна»? В тюрьме ты будешь парией, обреченным на унижения, издевательства… Представь себе, что тебя посадят в камеру человек на десять, и каждый вечер тебя будет насиловать десяток убийц, воров, садистов… Уродливых, беззубых, сифилитиков.

— Кнут… Ты… ты… хочешь меня запугать… — заикающимся голосом выдавил побледневший Рун. — Успокойся, я буду очень осторожен.

— Да, мальчик мой. Ты будешь очень осторожен, — процедил Кнут, — а то мне придется самому оторвать тебе яйца прежде, чем до тебя доберется полиция и КГБ!

— Да что ты взъелся? — взвизгнул Рун. — Ведь ничего еще не произошло. Хватит, давай оставим это… Пойдем лучше ужинать.

— Еще один шаг без моего ведома, и ты возвращаешься домой, — резюмировал Кнут, отпуская, наконец, руку Руна.

Ужин прошел в напряженном молчании. Рун время от времени украдкой вертел головой, как будто выискивая кого-то. «Да, горбатого могила исправит… Черт меня дернул с ним связаться, — раздосадованно, но уже беззлобно подумал Кнут, — но я ему не дам влипнуть в историю!»

Утром следующего дня Скоглунд уже звонил в дверь квартиры на Краснопресненской. Бронштейн встретил гостя радушно, хотя он не испытывал благодарности к Скоглунду за то, что тот заварил эту кашу. Силы ему придавала мысль о том, что страна получит ценную информацию, которая пригодится нашим военным. А он является одним из участников этой операции. Несмотря на все это, Самуил Моисеевич остался верен традициям гостеприимства. Скоглунда ждал накрытый стол. Так как Самуил Моисеевич обходился без хозяйки, «званый обед» он, естественно, соорудить не смог, что с лихвой компенсировал обилием закусок. Вокруг бутылки «Посольской» и бутылки армянского коньяка теснились тарелочки с дефицитными шпротами, крабами, икрой и печенью трески, а «национальный колорит» придавали соленые огурцы, квашеная капуста и маринованные опята. Когда гость и хозяин опрокинули по первой, в квартире появилось новое лицо.

— Алексей Митрофанович, специалист Министерства обороны, — представил Бронштейн невысокого человека с проседью в густых темно-русых волосах. — Кнут Скоглунд, наш норвежский коллега.

Скоглунд и Алексей Митрофанович пожали друг другу руки. Все трое за столом бегло говорили по-английски.

— Вы имеете дело с сонарами? — поинтересовался Скоглунд, сразу переходя к делу.

— Да, вы правы, — ответил Алексей Митрофанович. — Я занимаюсь электронными системами защиты береговой линии и станциями раннего обнаружения подводных лодок противника.

От алкоголя Алексей Митрофанович вежливо, но решительно отказался.

— Может быть, после разговора, — предложил он.

— Самуил Моисеевич сообщил нам, что вы хотите предложить нам какую-то систему, предназначенную для обнаружения подлодок. Если это так, то я готов вас внимательно выслушать. Я хочу с самого начала предупредить вас, что наша встреча имеет неофициальный, и что особенно важно, конфиденциальный характер. Любые сообщения о ней в западных средствах массовой информации мы будем отвергать самым решительным образом.