Великий князь, как всегда, пребывает в истерическом состоянии. «Он идет ко мне навстречу быстрыми и решительными шагами, – описывает Палеолог, – обнимает меня, почти раздавив мне плечи.

– Господь и Жанна д’Арк с нами! – восклицает он. – Мы победим!»

Несколько опешив от такого «военного и мистического красноречия», французский посол поинтересовался, когда начнется наступление. Николай Николаевич продолжил декламацию: «Я прикажу наступать, как только эта операция станет исполнимой, и я буду атаковать основательно. Может быть, я даже не буду ждать того, чтобы было закончено сосредоточение моих войск. Как только я почувствую себя достаточно сильным, я начну нападение» [311] .

Собственно говоря, Николай Николаевич и начал «основательно атаковать», не дожидаясь сосредоточения войск. На первых порах русскому оружию сопутствовал успех. Но продолжать наступление было крайне опасно – войска растянулись по незнакомой местности, перерезанной к тому же лесами, реками и озерами. Начальник штаба Янушкевич и командующий Северо-Западным фронтом Жилинский предлагали приостановить наступление. Однако генерал-квартирмейстер Данилов убедил великого князя, что Францию нельзя оставить в беде и нужно наступать. Николай Николаевич, по словам Палеолога, проявил «увлекательную смелость, которая была главным качеством великих русских полководцев, Суворова и Скобелева» [312] .

Под верховным командованием новоявленного Суворова русские войска потерпели сокрушительное поражение. 2-я армия генерала Самсонова была полностью уничтожена. Правда, Франция была спасена.

К сожалению, доблестные французские союзники оценили услугу только на словах. Когда в 1915 году немцы перебросили основные силы на Восточный фронт и русская армия терпела поражение за поражением, Франция ограничилась небольшим наступленьицем в Шампани. Отношение французов к русским достаточно красноречиво описал все тот же Палеолог: «при подсчете потерь обоих союзников центр тяжести не в числе, а совсем в другом». Русская армия – «невежественная и бессознательная масса», а французская – «сливки и цвет человечества». Так что, «с этой точки зрения наши потери чувствительнее русских потерь» [313] .

Проблема в том, что потери в Восточной Пруссии оказались для России более чем существенными. И даже не столько в военном отношении, сколько в социально-политическом. Может быть, у Мазурских озер погиб и не «цвет человечества», но точно – цвет русского офицерства. На место кадровых офицеров, в большинстве своем дворян, пришли студенты, окончившие ускоренные офицерские курсы. Младший офицерский корпус, наиболее близкий к солдатам, из опоры режима превратился в рассадник революционной агитации. Все эти прапорщики крыленки и мичманы раскольниковы еще скажут свое слово в 17-м году.

Удивительно, но катастрофа в Восточной Пруссии совсем не пошатнула позиций Николая Николаевича. Скорее наоборот. Союзники в нем души не чают. Еще бы – ради них он готов на все. А в русском обществе в это время расцвела такая шпиономания вкупе с германофобией, что оно преспокойно свалило всю вину на генерала Павла фон Ренненкампфа.

К тому же на австрийском фронте дела шли успешно – Россия захватила Галицию. Но именно в Галиции русская армия потерпит самое сокрушительное поражение за всю войну.

В 1915 году на фронте сложилась угрожающая обстановка. Германия изменила стратегию – основной удар решено было нанести по России, чтобы вынудить ее заключить сепаратный мир. А в России как раз… закончились боеприпасы. Надо отдать должное, Николай Николаевич еще с осени бил тревогу, но, увы, безрезультатно. Военное ведомство готовилось к краткосрочной войне, максимум на полгода. Вот через полгода снаряды и закончились.

К тому же командование попросту прозевало немецкий прорыв под Горлице. Немцы перебросили туда с Западного фронта армию генерала Макензена, так что австро-германские войска имели на этом направлении двукратное превосходство в живой силе и пятикратное в артиллерии, причем по тяжелым орудиям – 40-кратное! Фактически превосходство было еще большим, так как русским артиллеристам не хватало снарядов, а пушки без снарядов – вещь достаточно бесполезная.

Ни Ставка во главе с великим князем, ни командующий Юго-Западным фронтом Иванов (этот генерал хорошо известен не своей банальной фамилией, а странным именем-отчеством – Николай Иудович) не обращали внимания на просьбы о помощи. Они увлечены наступательной операцией по форсированию Карпат и вторжению в Венгрию. В итоге – полный разгром. Началось Великое отступление 1915 года. Россия потеряла Галицию, Польшу, немцы стояли под Ригой.

Валерий Брюсов писал в те дни:

Общественное мнение непредсказуемо. Николай Николаевич снова вне критики. Даже его восторженный биограф Данилов-черный удивляется: «В этом тяжком несчастии винили всех, но не его» [314] . «Когда на фронте начинали обвинять Ставку, великого князя всегда исключали из числа обвиняемых и во всем винили его помощников», – подтверждает Шавельский [315] . Козлом отпущения выбрали злейшего врага Николая Николаевича – военного министра Сухомлинова. Он получил отставку и вскоре угодил под суд. А верховный главнокомандующий как будто ни при чем. Его популярность растет, земский съезд величает долговязого и тощего, как жердь, великого князя «русским богатырем».