Шрифт:
Ретиф глянул на кружащихся в небе чудовищных родителей, все еще безмятежно не подозревающих о его присутствии.
Большие яйца были громоздкими и неуклюжими в обращении из—за своей кособокости. Дипломат поднял верхний сфероид, подкатил его к краю скалы и аккуратно установил его над самым обрывом. Следующие два он примостил рядом с первым. Еще пара образовала второй короткий ряд, а последнее яйцо он поместил поверх других. Ретиф отряхнул от пыли руки, надел отложенные в сторону шлем и перчатки, потом уселся напротив гаргантюанской «пасхальной витрины» в ожидании.
VIII
Холодный ветер налетал порывами из глубокой синевы неба. Ретиф следил за тем, как вдалеке кружили могучие старейшины—руны, неутомимые как ветер — качество, которым сам он, по здравом рассуждении, едва ли обладал.
Прошло полчаса. Ретиф наблюдал за белыми облаками, марширующими мимо подобно боевым кораблям, уносящимся в далекие сражения. Он принял более удобное положение, прислонившись к подходящему валуну, закрыв глаза от слепящей яркости неба…
Равномерный свистящий стук мгновенно вывел его из дремы. В сотне футов над ним показался гигантский рун, он пикировал на него, увеличиваясь на глазах, стегая ураганным ветром своих мощных винтов и вздымая облака удушающей пыли. Четыре ноги птицы были вытянуты, трехфутовые когти—резаки блестели на солнце синей сталью, а открытые челюсти казались достаточно широкими, чтобы проглотить дипломата целиком.
Ретиф напрягся, удерживая обе руки на верхушке пирамиды из яиц перед затеняющим солнце летучим гигантом.
В последний миг рун свернул и пронесся мимо пика подобно самолету—беглецу, оставив за собой эхо пронзительного вопля. Ретиф повернулся и увидел возвращающуюся птицу, тридцатифутовые пропеллеры которой выгибались под мощным давлением ускорения. Рун завис, когда их разделяло лишь несколько футов.
— Кто смеет красть сокровища Гертудион? — возопила гигантская тварь.
— Мне нужно поговорить с тобой,— отозвался Ретиф.— Эта конструкция из яиц предназначена в помощь разговору.
— Ты высоко заполз, добираясь до моего гнезда, и твой путь был долог,— проговорила птица голосом сродни паровозному гудку,— Я обещаю тебе быстрый обратный спуск! — Она чуть приблизилась, покачиваясь на порывистом ветру.
— Не гони на меня такой сквозняк,— предупредил Ретиф.— Я вот—вот чихну, но мне ужасно не хотелось бы случайно уронить твое будущее семейство в пропасть.
— Отойди, похититель яиц! Если хотя бы одно из моих сокровищ упадет, я насажу тебя на каменный шпиль посушиться на солнце!
— Предлагаю тебе перемирие; ты сдержишь свои порывы к насилию, а я позабочусь, чтобы с яйцами не случилась неприятность.
— Ты угрожаешь мне, наглый пигмей? Хочешь подкупить меня моими собственными драгоценными рунятками?
— Искренне надеюсь на это. Если ты соизволишь присесть неподалеку, я тебе все объясню.
— Должна быть причина для подобного безумия! Признаюсь, что любопытство побуждает меня выслушать тебя! — Птица перелетела через платформу и уселась на ее край, подняв тучу пыли и вцепившись в скалу четырьмя шарнирными ногами, похожими на серые полированные трубы. Голова наседки в ярд величиной маячила над Ретифом на высоте пятнадцати футов, по ее ороговелой коже скользили тени вращающихся на ветру лопастей.
— Только не вздумай дернуться и отправить остаток твоего короткого будущего в бездну,— проревела дипломату гигантская птица голосом сродни органной мессе.— А теперь скажи мне, к чему было выбирать столь странный способ умереть?
— Я вообще—то не собирался умирать,— поправил Ретиф.— Я разыскиваю отряд землян — ходульников вроде меня, и…
— И думаешь найти их здесь?
— Не совсем; но мне сдается, что ты сможешь помочь мне найти их.
— Я, Гертудион, оказываю помощь тривиальным целям ползающего по планете пигмея? Разряженный воздух вершин затуманил твои мозги!
— И все же я уверен, что тебя это вскоре заинтересует. Птица подобралась ближе, вытягивая шею.
— Твое время истекает, безумный наземник,— проворчала она.— А теперь поведай мне, что подвигает тебя на подобную наглость!
— Сомнительно, чтобы ты была в курсе последних политических событий внизу? — предположил Ретиф.
— Какое дело до этого Гертудион? — прогремела птица.— Небеса необъятны, и мысли народа Рун неспешны…
— Ага. Я тоже люблю долго думать,— вставил Ретиф.— Однако племя пигмеев по имени Войон перебивает ныне размышления многих…