В века умчавшиеся прочь,

На Сумерийском берегу.

На многобожном берегу,

В затоне стран, в реке времен,

Где враг был волчьи рад врагу,

И пел кроваво: «Все могу!»

И кедры высей гнул в дугу,

Чтоб был отстроен Вавилон.

Смотри, орел, мы тоже здесь

Воздвигли тридцать этажей.

Мы Шар Земной сковали весь,

У вышних туч мы сбили спесь,

Над Шаром шар пустили днесь,

Превыше свиста всех стрижей.

Смотри, достигнем и тебя.

Орел певучий и седой.

Воздушный флот идет, губя

Тех, кто в лелеян ьи себя

Слабее нас. Гляди: дробя,

Мы взрыв бросаем золотой.

Кто смел восстать на наше Мы,

И наше обмежить Хочу?

Внизу там были воинств тьмы,

Но мы прошли быстрей Чумы,

Из вашей облачной сумы

Им выслав пламя — саранчу.

Над Шаром — шар. Весь Шар земной

Единой Воле подчинен.

Еще немного, и с Луной

Мы многоцветной пеленой

Оплетемся в шар один, двойной,

И дальше, в Звездный Небосклон!

Так пел я, клекоту внемля,

Что раздавался с высоты.

Вдруг, словно якорь с корабля,

Орел упал. И вольно, для

Полет, парит — и где Земля!

Я с ним. — Ну, что же, видишь ты?

Я видел. Чем я дальше плыл,

Тем больше таял круг Земли,

Земля была среди светил

Как бы кадило меж кадил,

Меж точек точка, свет могил,

Земные Чары все ушли.

Но, удаляясь от Земли,

Я не приблизился к Луне,

И Звезды Неба шли и шли,

Звезда к звезде, стада вдали,

В снежисто-блещущей пыли,

В недосягаемом Огне.

И вдруг я вскрикнул в звездной мгле,

И вдруг упал орел седой.

Я был в воздушном корабле, —

Лежу разбитый на Земле.

Орлиный дух познав в Орле,

Кому ж скажу я: «Песню спой!»

КОМЕТА

По яйцевидному пути

Летит могучая комета.

О чем хлопочет пляской света?

Что нужно в мире ей найти?

Рисует вытянутый круг,

Свершает эллипс трехгодичный,

И вновь придет стезей обычной,

Но опрокинется на Юг.

Она встает уж много лет,

Свой путь уклончивый проводит,

Из неизвестного приходит,

И вновь ее надолго нет.

Как слабый лик туманных звезд,

Она в начале появленья —

Всего лишь дымное виденье,

В ней нет ядра, чуть тлеет хвост.

Но ближе к Солнцу, — и не та,

Уж лик горит, уж свет не дробен,

И миллионы верст способен

Тянуться грозный след хвоста.

Густеет яркое ядро,

И уменьшается орбита,

Комета светится сердито,

Сплошной пожар — ее нутро.

Сопротивляется эфир

Ее крылатости в пространстве,

Но Солнце в огненном убранстве

К себе зовет ее на пир.

К себе зовет ее, прядет

Вселенски-светлые дороги,

И луны, в страсти — крутороги,

Ведут венчальный хоровод.

Верховная пылает даль,

Все уменьшается орбита.

В Жар-Птицу Ночи — воля влита

Все уже скручивать спираль.

Пол-Неба обнял рдяный хвост,

Еще пронзенья и червонца,

И взрывность рухнется на Солнце,

Средь ужасающихся звезд.

1908. Ночи Зимние

Беркендаль

В БЕЛОЙ СТРАНЕ

Псалом Безмолвия свершается сгорая,

Горит закатами пустыня ледяная.

Разъявшаяся ширь загрезивших стихий,

Безгласность ясная Полярных Литургий.

Над морем Белизны багряная завеса,

Здесь царство хрусталей, здесь нет полей и леса.

Ряд белых алтарей, глядящих в Небо, льдов,

Всходящая мольба, без просьб, Псалом, без слов.

В БЕЛОЙ СТРАНЕ

Небо, и снег, и Луна,

Самая хижина — снег.

Вечность в минуте — одна,

Не различается бег.

Там в отдалении лед,

Целый застыл Океан.

Дней отмечать ли мне счет?

В днях не ночной ли туман?

Ночь, это — бледная сень,

День — запоздавшая ночь.

Скрылся последний одень,

Дьявол умчал его прочь.

Впрочем, о чем это я?

Много в запасе еды.