Доктор,

Кажется, у меня аллергия. Я не вру – на лицо все симптомы! Тело ноет, глаза слезятся, кожа зудит. Я то и дело расчесываю раны, деру их, будто одержимая. Причем ведь знаю, что зажили бы они быстрей, если бы я держала руки прикованными к коленям, но не могу сопротивляться - у меня просто непреодолимое желание мазохиста: вновь и вновь раздирать ссадины, словно это принесет облегчение. Долгожданный покой. Да-да, Вы скажете, что я ошибаюсь, но разве можно убедить сумасшедшего в том, что он сумасшедший?

В любом случае, надеюсь, Вы постараетесь найти лекарство. Оно ведь существует? Правда? Болезнь, в конце концов, у меня вполне обычная, распространенная. Уверена: каждый страдал этим недугом. Собственно, вы наверно спросите, на что ж именно у меня аллергия?

Не кривя душой, отвечу: на жизнь.

Усмехаюсь и прикусываю кончик пальца. Еще раз пробегаю глазами по строчкам, задумываюсь: не переборщила ли я с метафорами, и выдыхаю. Александр Викторович сказал написать то, что взбредет в голову. Что ж он сам напросился, ведь я страдаю таким отвратительным диагнозом, как витальной депрессией, и у моих мыслей хроническая предрасположенность к делирию.

После вчерашнего разговора с Димой что-то изменилось. Я не могу сказать, что расхотела умирать, что желание свести счеты с жизнью исчезло. Просто теперь мне словно некуда спешить. Я чего-то жду. Но чего? Понятия не имею.

В груди такая дикая тяжесть. Я касаюсь пальцами ребер, пытаюсь глубоко вдохнуть, но не могу даже на сантиметр расширить свои легкие, будто им что-то мешает. Пью много воды, горло сушит. Говорю себе, что это от алкоголя, но в голове рассматриваю вчерашнюю попытку вновь покончить с собой. В конце концов, я выпила три таблетки снотворного и запила все это коньком, возможно, тяжесть – осложнение, и мне необходимо проконсультироваться у врача. Я ловлю себя на мысли, что пугаюсь и не хочу сейчас болеть. Но тут же откидываю назад подобные рассуждения: ну, что со мной может случиться? Облизываю сухие губы, выпрямляюсь и решительно чеканю: все нормально. Все хорошо.

Моюсь, сушу голову и, как мне кажется, делаю неплохую укладку. Выглянув в окно, поникаю: пасмурно. Приходится надеть джинсы и теплую кофту, бросаю в сумку зонт. Собираюсь выйти из квартиры, но вдруг задерживаюсь на пороге, перед зеркалом. Такая высокая, худая. Ищу в глазах огонек и искренне удивляюсь, обнаружив его. Смешно. Я вроде расхотела умирать, по крайней мере, на сегодня, а огонек, так рьяно старающийся погаснуть, все еще светит. Чего он от меня хочет?

Мы с Димой не договаривались встретиться. На самом деле, вчера мы вообще мало общались после признаний. Парень довел меня до дома, помог убраться в зале, а затем ушел. Ушел так, словно пообещал вернуться, пусть не сказав ни слова. В тот момент мы оба поняли: мы скоро увидимся. И сейчас я попросту не хочу бороться с сильным желанием вновь посмотреть в его хитрые, необычные глаза.

На улице душно. Я осматриваю серое небо и предсказываю: скоро вновь пойдет дождь. Хотя, какая разница? Кому он помеха? Вчера я несколько часов пролежала на мокрой траве, но ни на секунду об этом не задумалась. Так что вряд ли настроение зависит от погоды. Скорее погода зависит от настроения, ведь даже в грозу счастливому человеку может почудиться солнце.

Подхожу к итальянскому ресторанчику. Уже через стекло вижу Диму, вижу, как он тщательно натирает столы, и почему-то улыбаюсь. Я прикусываю губу и, не смотря на тяжесть в груди, захожу внутрь. Здесь приятно пахнет, свет тусклый, уютный. Стены украшены картинами, толстыми шторами, канделябрами. Столики разделяют между собой шкафы с книгами, и мне кажется, будто я попала не в кафе, а в библиотеку. Весьма оригинальную. Я сажусь в глубине зала, неуверенно подпираю подбородок и осматриваюсь: что на этот раз мне подготовила жизнь? Какие сюрпризы? Я живу в нескольких шагах от этого ресторана, но еще ни разу в нем не была. А здесь ведь так славно. Укромное место, создающее иллюзию того, будто за окном прекрасная Венеция.

– Здравствуйте, мэм!

– И здравствуйте, мэм.

Вскакиваю от неожиданности. Поворачиваю голову вправо, замечаю перед своим столиком двух официантов, поразительно похожих друг на друга и ошеломленно вскидываю брови. Парни широко улыбаются, прямо держат спины, смотрят на меня, разглядывают. И мне ничего не остается, как потерять дар речи.

– Эм, - морщусь и выпаливаю, - здравствуйте. Но я еще ничего не выбрала.

– Точно? – один из официантов хитро жмурится и оборачивается в сторону Димы. Мои щеки мгновенно вспыхивают. Я открываю рот, чтобы что-то ответить, и тут же его закрываю. Просто не знаю, как оправдаться, да и стоит ли. Лишь моргаю глазами, сканирую довольные лица близнецов и катастрофически тщательно думаю: что же делать.

– Как поживаете, Мира? – присаживаясь напротив, спрашивает меня один из парней. Не передать словами моей растерянности. Я хочу ответить, правда, не успеваю. – К слову, ту надпись рисовал я.

– Ах, ну, а кто самолетики целую ночь делал? – вмешивается второй.
– Не забыл упомянуть?

– Сам упоминай.

– А тебе, что сложно? Раз решил хвастаться, мог бы и про меня сказать.

– Не начинай.

– Сам начинаешь.

– Эй вы кто вообще? – я недоуменно расширяю глаза. Разглядываю странных близнецов с одинаковыми длинными носами, в зеленых фартуках и белых кедах. У них даже волосы идентично уложены, как под копирку. Может, у меня двоится в глазах? Моргаю. Нет. Один из парней - за столом. Другой стоит рядом, мнет пальцами меню.

– Сережа.

– Женя.

– Мы знакомы?

– Лично? Нет. – Отвечает тот, что сидит напротив. – Но очень бы хотелось.

– Знаешь того парня? – второй близнец указывает в сторону Димы, и я неуверенно киваю. – Так вот, этот замечательный человек, друг, брат, чей-то сын, конечно, не заставляя и не принуждая нас, попросил ему помочь. Сказал, нужно срочно сотворить чудо.

– Собственно, чем мы и занимались целую ночь.

Растерянно улыбаюсь, складывая пазлы воедино. Выходит, самолетики с крыши пускали двое этих странных близнецов, безумно быстро разговаривающих и сражающих наповал своими отсутствующими комплексами. Ну, конечно. Я ведь знала, что Дима не справился бы в одиночку.