Он подписал мой пропуск, и я пошёл к выходу. Л. опять торчал с сигаретой в коридоре, но, заметив меня, отвернулся к окну.

– Запомнит ведь, хорёк-липкие лапки, – подумал я. Так и вышло.

– Товарищ подполковник, где ваша рабочая тетрадь?!

Диалог с полковником Л* был начисто лишён смысла, поэтому я промолчал.

– Куда вы будете записывать мои указания?!! – тоном выше продолжает допрос Л*.

– Разрешите сходить за тетрадью? – выждав приличествующую паузу, спросил я.

– Не разрешаю! Садитесь на место! – нелогично приказал Л*.

Я сел. Никаких указаний Л*., конечно, давать и не собирался. Он довёл состав комиссии и порядок проверки, которые мы знали и без него, так как получили план месяц назад. Долго разоряться Л*. не мог, поскольку через 15 минут построение студенческих взводов, и он это знал. Л*. зачитал план проверки на сегодняшний день и закончил совещание.

Ого, у меня на лекции сегодня проверяющий! Ну, это пожалуйста, это сколько угодно, этим нас не возьмёшь. Одну и ту же тему в семестр мы повторяем раз по 10-15, поэтому конспектом я давно не пользуюсь, хотя вся документация, естественно, готова.

Моим проверяющим оказался майор, адъюнкт из Жуковки, который честно высидел все два часа лекции. После занятий, как положено, я прибыл к нему за получением замечаний. Адъюнкт замялся. Замечаний у него, оказывается, нет, но так не полагается. В акт проверки надо вписать два недостатка, и он просит придумать их меня. Придумываем вместе какую-то ерунду, майор вписывает её в книгу проверки, облегчённо вздыхает и благодарит. Я тоже благодарю и шикарным жестом вручаю ему только что отпечатанный в типографии конспект моих лекций. Майор страшно доволен, оказывается, ему поручили читать что-то подобное курсантам в академии, и вот – у него готовый конспект. В тёплой и дружественной обстановке расстаёмся. Самое интересное у нас начнётся послезанятий.

Например, строевой смотр.

Тучные годы нашей кафедры, когда только на моем цикле было двадцать преподавателей, а общее количество офицеров превышало полсотни, сменились годами тощими, поэтому в одношереножном строю, представленном к смотру, красовалось двенадцать офицеров, один другого краше. Снабжение вещевым имуществом в те годы печатными словами описать невозможно, магазины военной формы уже позакрывались, последним, не выдержав нагрузки, рухнул Военторг на Калининском, поэтому профессорско-преподавательский состав кафедры красовался в чудовищных обносках, являя собой странное смешение зелёного с синим. Советские погоны, эмблемы, нагрудные знаки и тому подобное причудливо чередовались с российскими, изготовленными, по слухам, артелью Сочинских инвалидов.

На правом фланге возвышался полковник М*. После неудачного лыжного слалома и столкновения с отдельно стоящим деревом ключица М*. срослась неправильно, отчего он при ходьбе загребал правым плечом вперёд и приобрёл привычку совершать в сторону собеседника выпады головой наподобие латиноамериканского кондора. Правда, не шипел.

Полковник М*. стоял в строю в папахе. Вообще-то, форма одежды была ещё летней, но синей фуражки М*. не нашёл, и ему пришлось натянуть папаху, отчего он казался на голову (а на самом деле на папаху) выше окружающих.

Строевой смотр проводил крошечный полковник-пехотинец, который доставал М*. только до орденов. Увидев нашего правофлангового, он надолго задумался, но собрал волю в кулак и заметил:

– А вам, товарищ полковник, не мешало бы подстричься!

– Ну, товарищ полковник… – проныл М*, стягивая папаху. Его голова была абсолютно лысой, незначительный арьергард волос судорожно цеплялся за виски.

– М-да… Ладно, не надо стричься! – отменил своё замечание проверяющий.

М* удовлетворённо натянул папаху, остатки волос на висках, прижатые папахой, жизнерадостно встопорщились.

– Нет, всё-таки подстригитесь! – снова передумал проверяющий и поспешил перейти к следующему в строю.

– Старший преподаватель, подполковник П*! – жизнерадостно представился тот. П* со дня на день ждал приказа о дембеле, на строевой смотр, который ему был глубоко пох, П* явился только потому, что был ещё в списках кафедры.

Проверяющий опустил взгляд и увидел, что П* стоит в гражданских сапожках.

– Что это у вас за обувь, товарищ подполковник? – спросил он.

– Ортопедическая!!! – не затруднился с ответом П*.

Слово «ортопедическая» проверяющий явно не знал…

Начальник кафедры, стоявший за его спиной, поперхнулся и вышел из аудитории.

– Товарищ полковник, старший преподаватель подполковник К*! – рявкнул сосед П*.

К* до прихода на кафедру был отличным лётчиком, летал на всех типах вертолётов и был, в сущности неплохим преподавателем, но имел внешность орангутанга, где-то выкравшего подполковничью форму. Громадная, сизая, похожая на чугунную поковку нижняя челюсть, маленькие глазки, глубоко запрятанные под монолитный лоб, практически квадратная фигура, мощные ручищи… О том, какое впечатление К* производит на неподготовленного человека, он конечно знал, и нередко этим пользовался, умело прикидываясь дегенератом.