– Вот именно…

И опять прошло несколько месяцев.

Однажды я проводил его домой с вернисажа. Выставка была созвучная с его собственными художественными пристрастиями: картины про то, чего скорее всего никто не видел, но нельзя сказать уверенно, что этого быть не может.

Бартини тяжело, как никогда раньше, опустился на стул, положил голову на руку, задремал. Звякнула чашка с чаем, он открыл глаза:

 – Вот вы говорите – обелиск и что какое нам до него дело, если мы – в марке, а потом нас не будет…

Ничего подобного я не говорил, хотя думал об этом.

 – …И в то же время согласны – как не согласиться! – что возможна математизация рождения идей. Так? Следовательно, мои работы тоже не ушли в никуда, только от меня отчуждены. Но ведь мы с вами не об этом сейчас, правда? Мы о том, что математика предполагает некую заданность ее объекта, рассматриваемого ею явления, а значит, его устойчивость, стремление к равновесию. Ну-ка представьте себе, что в какой-нибудь стране, да еще и в такой, где к власти прорвался очередной фюрер, родилось и с колоссальным опережением заданных историей сроков освоено грандиозное изобретение! Равновесие в мире, следовательно, пошатнулось, нарушилось, страна фюрера сразу получила огромный, возможно, решающий перевес над соседями… Что будет? Почему этого не происходит?.. А с другой стороны, можем ли мы рассчитывать, что равновесие сохранится само собой, без наших усилий? И снова, помолчав:

 – Я убрал из моих статей о константах одно следствие. Прошу вас, когда вы сочтете это уместным, сообщить в любой форме, по вашему выбору, что я, Роберто Бартини, пришел к нему математически, не уверен, что не ошибся, поэтому публиковать его не стал. Оно нуждается в проверке, у меня на это уже не осталось времени. А следствие такое: количество жизни во Вселенной, то есть количество материи, которая в бесконечно отдаленном от нас прошлом вдруг увидела себя и свое окружение, – тоже величина постоянная. Мировая константа. Но, понятно, для Вселенной, а не для отдельной планеты…

Уж не спит ли он опять, подумал я? Не во сне ли с открытыми глазами слышит голоса где-нибудь в храме на старой, наклоненной к морю площади?

 – Вот-вот! Нет, это не то, что вы сейчас заподозрили… Просто я ни проверить это следствие не успеваю, ни сам о нем рассказать. Могу только вас просить. И если оно подтвердится – не в нем ли будет ответ на вопрос, какое нам, живущим в марке, дело до всего обелиска.

***

Величайшим свойством человеческого гения Л.Д. Ландау считал способность понять то, чего мы уже не в силах вообразить.

«Каждый переделывает и изменяет самого себя в той мере, в какой он изменяет и переделывает весь комплекс взаимоотношений, в котором сам он является узлом, куда сходятся все нити». Эти слова А. Грамши я нашел в бумагах Р.Л. Бартини.

 – Не понятое вами остерегайтесь называть неосуществимым, – советовал Роберт Людовигович работавшим с ним конструкторам. – То, что вам представляется недостижимым, может оказаться легко достижимым для других. Я, например, не в силах подпрыгнуть на два метра, а для Валерия Брумеля это не задача.

О.К. Антонов. Все проекты Бартини в высшей степени оригинальны. Но нарочно к оригинальности он не стремился, она рождалась из его подхода к делу… Роберт Людовигович был смел смелостью знания, убежденностью в правоте своих выводов. Он не боялся критики, подчас несправедливой, не боялся гибели части своих замыслов и начинал все снова и снова… Он был богат, безмерно богат идеями и поэтому щедр.

Е.М. Жмулин, заместитель начальника ЦАГИ. Важное значение имеет познание творческой лаборатории Р.Л. Бартини, «генератора идей», создателя оригинальных машин, первооткрывателя новых явлений в природе.

И.Ф. Флоров, доктор технических наук. Опережающий, революционный характер всей деятельности Роберта Людовиговича Бартини хорошо виден на примере развития скоростной авиации, где его самолёты нередко на десятки лет опережали мировой уровень авиационной техники.

И.А. Берлин, бывший заместитель Р.Л. Бартини. Он говорил, что ни в коем случае не следует спорить с заказчиком из-за технических требований к машине. Они не от легкой жизни придумываются, поэтому их не отвергать надо, а, наоборот, перевыполнять!

А.Д. Алексеев, полярный летчик, в прошлом летчик-испытатель в ОКБ Р.Л. Бартини. Он был из тех, кто ни на миг не терялся в неожиданно наступавших трудных обстоятельствах. По этому критерию, почему-то никакими инструкциями не предусмотренному, я проверял летчиков, служа в последние годы инспектором.

Мне прочитали стихи:

В мельканье будней изменяешь бригантине,

Все реже волшебства алеют паруса…

Но вспоминаешь жизнь крылатую Бартини –

И обретаешь веру в чудеса!