Мистер Рай не смотрел в его сторону, а бросился к ребенку:

— Господи, малыш, что они с тобой сделали!

Мальчик извивался на полу, прижав окровавленные пальцы к изуродованному лицу. Адвокат быстро достал из внутреннего кармана коллоид, зафиксировал голову ничего не соображавшего и поэтому сопротивлявшегося раненого и залил биогелем страшную рану.

Тут, воспользовавшись моментом, кореец выскользнул на кухню, заблокировал двери и включил силовое поле. Мистер Рай с чемоданом в одной руке и Шурой в другой ринулся к выходу — безрезультатно. Он попытался расчистить дорогу бластером — заряд плазмы расфокусировался, не дойдя до цели. Адвокат поискал взглядом телекамеру, зная, что кореец наверняка наблюдает за ним. Мистер Рай подбежал к глазку:

— Даю пять тысяч, если ты выпустишь меня!

— Двадцать! И выкладывай быстрее: я уже вызвал полицию. У тебя минута в запасе.

Мистер Рай, не считая, вытряхнул большую часть банкнот настойку и кинулся к уже открывшемуся выходу. Вслед за ним из кафе пригибаясь выскочил Микки, который бросился через дорожку в глубь парка. Именно это помогло скрыться адвокату. Полицейские, увидев убегающую фигуру, тут же натравили на нее собаку и сами переключили все внимание на противоположную сторону аллеи. А мистеру Раю удалось воспользоваться служебным проездом, который был скрыт от блюстителей порядка высокой изгородью из кустарника, показанным выскочившим из подсобки корейцем.

Мобиль шел с предельной скоростью на автопилоте. Мистер Рай вызвал на дом своего хорошего знакомого — хирурга по специальности. После этого он еще раз тревожно оглянулся на лежащего сзади в неестественной позе мальчика. Шура дышал тяжело и прерывисто. Было видно, как дрожат закрытые веки и легкой судорогой сводит конечности. Паренек кроме термической травмы получил и сотрясение мозга. Тут адвокат заметил, что у Шуры мокрые штаны — мальчик описался от болевого шока.

У самого мистера Рая руки тоже било мелкой нервной дрожью. Он проглотил не запивая таблетку и вдруг с ужасом осознал, еще раз прокручивая в мозгах все случившееся, насколько грозное оружие скрыто в этом внешне безобидном детском организме.

Конечно, в похождениях Шуры и мистера Рая не было моего непосредственного участия, и я позволил себе некую литературную импровизацию, стараясь наиболее точно описать происходившее, опираясь на сумбурный рассказ Скорпиона, который отвозил меня из тюрьмы на корабль.

Выпустили меня без особых проблем. Прокурор, видно, хотел было поначалу поинтересоваться, откуда, мол, деньжата, но потом передумал, очевидно, прекрасно понимая, что не стоит задерживать нас на планете. Удивительным образом на этот раз обошлось даже без репортеров: вероятно, они не ожидали, что я смогу так быстро выкрутиться. Из ворот тюряги мы выехали во второй половине дня, когда обычный для этих мест туман, который висит несколько часов ближе к полудню, уже рассеялся. Мой вызволитель — Скорпион — всю дорогу размахивал руками, клялся мне в вечной дружбе и все лез обниматься — короче, был горд за нас всех и за себя в особенности. Скептически посмеиваясь над таким потоком чувств, я тоже пребывал в благодушном настроении, как всякий рецидивист, оказавшийся на свободе.

Когда мы подруливали к линкору по изрядно вытоптанной траве, экипаж уже встречал меня, построившись, как на плацу. Солнце блестело на шлемах и отполированных до блеска наплечниках скафандров. Решив довести спектакль до логического завершения, я открыл люк на крыше мобиля и встал в полный рост в машине, а затем, на манер генерала на параде, отдал честь строю:

— Здравствуйте, бойцы!

После положенной паузы по степи пронесся вопль полусотни мальчишеских глоток:

— Здравия желаем, наш командир!

Лихорадочно прикидывая, что же еще им сказать, я не нашел ничего лучшего, как ляпнуть:

— Благодарю за верность!

И парад ответил мне троекратным, раскатистым ура! Когда я поднялся на абордажную палубу, окруженную возбужденной толпой ребят, спешивших снова занять свои места согласно штатному расписанию, меня остановил Жан. Отведя меня в сторонку, он тихо промолвил:

— Знаете, мистер, сегодня в обед на линкор пробыли Шура, довольно серьезно раненный, и адвокат с вещами...

— Какими такими вещами? — Я недоуменно посмотрел на Жана. — Он что, до сих пор на корабле?

— Адвокат сказал, что ему лучше тайком убраться с планеты, и что как только вы будете на линкоре, он все вам объяснит.

— Ладно. — Я положил ладонь на плечо Жану. — Где ты их разместил?

— В резервной каюте, как и положено...

— Молодец-молодец... — Я улыбнулся, и Жан опустил глаза. — Ну, давай, иди к себе. Я сам разберусь, в чем там дело.

Резервной каютой называлось помещение в глухом уголке корабля — под реактором — куда вел узенький коридор, скорее напоминавший просто щель, и окрещенный в экипаже аппендиксом. Телепортационного устройства в ней не было, и мне пришлось идти туда пешком. Подспудно у меня созрело желание подсмотреть, оставаясь незамеченным, чем там занимаются адвокат и Шура, поэтому я осторожно пробирался вперед, будто находился на вражеской территории, боясь выдать свое присутствие звуком. Дверь в резервную каюту была слегка приоткрыта, наверняка, чтобы скорее выветрился застарелый запах нежилого помещения, и это облегчило мне задачу подглядеть за происходящим.

Шура с пластической маской на лице лежал на койке. Он был заботливо укрыт одеялом до подбородка. Рядом с ним сидел мистер Рай. Я застал их за серединой разговора.

— Понимаю, тебе трудно представить, что ты мой сын,— говорил адвокат Шуре, — но поверь, Джав, когда хирург делал тебе операцию, я попросил между делом сравнить твою генетическую карту с собственной и моей жены. Совпадения более девяносто восьми процентов. Ошибки быть не могло...

Шура не мог говорить. Он только слабо закачал головой и слегка застонал. Даже из коридора я заметил, что глаза его заблестели от наполнивших их слез. Мистер Рай вскинул руки и закачал головой: